На кровати отсутствует балдахин, а само основание ложа выполнено из светлой древесины. Здесь тоже есть камин, а рядом с ним стоит туалетный столик, на котором все еще покоятся какие-то баночки и бутылочки. Пара мягких пуфиков и бежевая оттоманка, а еще картины и десяток ваз с настоящими живыми цветами. Провожу ладонью по туалетному столику — никакой пыли.
— Хозяин любил свою жену, — опережает Дворецкий мой вопрос. — Он старался сделать ее жизнь беззаботной, она не должна была ни в чем нуждаться, и ее должны были окружать только красивые вещи. Мы следили за этой комнатой так же, как и за всем домом, меняли цветы каждый день так, как делали это всегда.
Мозг цепляется за последние слова создания.
— Всегда? — белые лилии в перламутровой вазе перестают меня интересовать. — Что ты имеешь ввиду, говоря "всегда"? Вы присматривали за этим домом и в то время, когда некромант с женой здесь жили? Вы и тогда были здесь? Выполняли все обязанности по дому, заменяли прислугу, не таились от других?
— Таились? — единственная бровь создания поползла вверх. — Нам незачем было таиться. Хозяйка любила нас так же, как и хозяин, она просила хозяина создавать больше и больше.
— Но зачем?
Неужели Альфред Манн умудрился найти такую же помешанную жену, каким являлся сам? Ведь любая здравомыслящая женщина ни за что не осталась бы в доме, населенном такими существами.
— Ей было одиноко, — произнес Дворецкий, будто это было чем-то очевидным. — У них с хозяином не было детей, а он часто уезжал по делам, оставив хозяйку одну, и она нуждалась в компании. А что касается посторонних людей, то никто из нас и не думал показываться на глаза чужим. Люди слишком примитивны, чтобы понять весь гений хозяина. Они слишком трусливы.
***
Дворецкий предлагает Саше переселиться в комнату хозяйки, видя, как той она понравилась, но девушка отказывается. Здесь приятно и уютно, но в общей спальне супругов она ощущает себя комфортнее, забыв о том, что когда-то хотела сбежать оттуда, не оглядываясь, хотя это ее желание касается, скорее, всего огромного особняка.
Покончив с осмотром одной комнаты, Куприянова переходит к другой, потом еще к одной и еще. Она не просто проявляет праздный интерес, не просто желает убедиться в том, что за множеством дверей не прячутся другие создания, похожие на Дворецкого, сопровождающего ее. Она исследует свои новые владения. Она, как тот обычный человек, получивший в наследство старый разваливающийся дом и решивший посмотреть, что из развалюхи можно выжать. И, кажется, ей уже все равно, от кого она получила свою «развалюху».
