Да, в «Священном Граале» много человеческого, но мне кажется, что в «Бармаглоте» присутствует иная человечность. Один из моих самых любимых персонажей — Уот Дэбни, бондарь с отрезанной ногой. Для меня он является лучшим воплощением человеческого духа: как бы плохо ни было, он не сдается и не жалуется. Он очень деятельный человек: «Так вот, работу я потерял, тогда я отрубил себе ногу и начал просить милостыню — и дело пошло! Давай и ты со мной!» Когда Деннис отказывается, он кричит ему вслед: «Ты упускаешь блестящую возможность!» Дальше по ходу фильма понятно, что дела идут уже не так хорошо, он отрубил себе вторую ногу, но все такой же бойкий, желает всем доброго утра направо и налево. Обожаю этого персонажа, он полностью взят с одной из картин Босха: там сидит такой человечек, одетый совершенно по-другому, чем все остальные, перед ним разостлано полотно, и на нем лежит отрубленная ступня[151].
Проблемы с «Бармаглотом» могут объясняться и названием фильма: вероятно, публика ожидала увидеть экранизацию стихотворения Льюиса Кэрролла[152].
Ничего общего со стихотворением фильм не имеет, за исключением того, что чудовище «в глуще рымит» и появляется с громом и молнией из леса. Люди обратили внимание именно на это, и решили, что раз «Бармаглот» всего лишь стишок-бессмыслица, то и фильм, соответственно, тоже бессмыслица. Вполне возможно, что люди настраивались на Льюиса Кэрролла, и поэтому картина их разочаровала. Я просто реагирую на то, что меня вдохновляет. Меня до сих пор спрашивают: «Почему “Бразилия”?» Помню, Дик Лестер опасался, что такое название может погубить весь фильм, — и это после того, как сам снял картину под названием «Куба». Мне хотелось выйти за какие-то рамки — как в колледже, когда вся группа на семинаре горячо обсуждала невозможность того или невозможность сего, а я выходил на улицу и представлял им живьем то, невозможность чего они только что обсуждали. Порой самые туманные названия оказываются вполне подходящими — типа «Касабланки» или «Марокко»[153], а есть точные названия, которые при этом не работают. Все это очень тонкие вещи.
В случае с «Бармаглотом» сама идея возникла из стихотворения Льюиса Кэрролла, от него я получил первый толчок.
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.
Буквально с первых строк передо мной вставал особый мир, со своими персонажами, своими фактурами, формами и цветами. Все уже было заложено в этих словах, и все это предстало передо мной в виде средневекового мира, хотя вовсе не обязательно это должно было быть именно Средневековье. К Тенниелу
