, и «Трон в крови» Куросавы. В то время эти фильмы были частью общей культуры, которая сама по себе была куда более интересной, чем общая культура таких фильмов, как «Терминатор» и «Миссия невыполнима», и мы по отношению к тогдашней культуре испытывали огромный энтузиазм. Мы все хотели быть серьезными режиссерами. На деле «Монти Пайтон и Священный Грааль» — набор скетчей. Одни сделаны в более реалистичной манере, другие выглядят абсолютно нереалистично, но собственно этим они мне и нравились: это была эклектичная смесь, но, поскольку правила игры все время менялись, она сохраняла некоторую свежесть. Для меня речь шла в первую очередь о текстурах — грязи и дерьме, которых до того не было ни в одной комедии. Лучшие шутки получились именно об этом. «С чего ты взял, что он король?» — «На нем говна меньше». Такие вещи без должного антуража не поставить. Мне казалось, что шутки будут тем смешнее, чем жестче и реалистичнее будет картинка. Но в любом случае времени на теоретизирование у нас не было: мы сразу впряглись, и какие-то вещи приходилось понимать уже в процессе.
В кино чем тщательнее планируешь, тем больше вероятность, что абсолютно все пойдет наперекосяк. На «Священном Граале» за две недели до начала съемок Национальное общество по охране памятников отняло у нас все замки, которые мы выбрали. Аргументация была такая, что они опасаются неуважительного с нашей стороны отношения к историческим сооружениям. В этих зданиях производились самые страшные пытки, совершались самые ужасные преступления — и теперь они должны были развалиться только от одного присутствия актеров-комедиантов. В итоге мы в один день лишились всех замков, нужно было делать декорации. Вдобавок ко всему наш основной замок в Дуне — единственный настоящий замок, который мы могли снимать, — принадлежал частному лицу, и мы узнали об этом в самый последний момент. Пришлось разбираться с этим прямо на месте. Съемочная группа в полном составе приехала утром, и нам пришлось ждать, когда сын владельца замка прибудет с ключами на частном самолете, чтобы пустить нас внутрь.
В одном эпизоде мы должны были сбрасывать овцу со стены замка, но из-за того, что съемочный график был сорван, мы ее так и не получили. Тогда кто-то из группы вспомнил, что несколько дней назад видел на дороге дохлую овцу; туда отправили людей, и они притащили эту полусгнившую тушу, причем, пока ее везли, всех, кто был в машине, стошнило. Когда мы приехали на место, реквизитор — с руками по локти в крови — как раз потрошил эту овцу; мы презрительно фыркнули, когда он предупредил, что близко подходить не надо, но тут ветер переменился, и на нас пахнуло. Собственно, эту набитую сеном тушку мы сбрасывали со стены. А поскольку костюмов для постановки масштабной битвы у нас тоже не было, единственное, что мы могли снять, была сцена, в которой приезжает полиция и забирает атакующую армию. На тот момент на всю армию у нас было не больше двенадцати костюмов, плюс знамена, плюс пики. Все члены съемочной группы с женами и детьми стояли на переднем плане с пиками, костюмы проглядывали кое-где в переднем ряду. Если бы у нас все шло по плану, мы бы сняли эту сцену как следует и с должным тщанием, но при этом так ничему бы и не научились. В подобных ситуациях обнаруживаешь, что из воды можно выйти сухим, что, если думать на бегу, становишься очень изобретательным. Я обожаю такие ситуации, но вместе с тем и боюсь их — так с тех пор и снимаю. Сначала тщательно все планируешь, но где-то в глубине души надеешься, что график сорвется, а из этого почти всегда получается что-нибудь интересное, особенно если тебя окружают правильные люди, умеющие быстро соображать. Что-нибудь такое бывает на каждом фильме. Обычно я начинаю рвать и метать, но, когда смотришь на результат спустя некоторое время, обнаруживаешь, что лучшие моменты в таких ситуациях и рождаются.
