Вы всерьез собирались стать миссионером?
Вполне. Пресвитерианская церковь, особенно в Америке, имеет прежде всего общинный характер. В местной церкви я возглавлял группу молодежи, ездил в летние лагеря, мои лучшие друзья были сыновьями священников. Но в конце концов мне стала невыносима мысль, что никто не осмеливался посмеяться над Богом. Подождите-подождите, сказал я себе, что же это за Бог, если Он не в состоянии принять мои ничтожные шутки? Ханжество и в конечном итоге ограниченность заставляли этих людей защищать божество, которое, на мой взгляд, ни в какой защите не нуждалось. Их Бог был куда мельче того, о котором думал я. Он был не столь могущественным и поэтому нуждался в защите со стороны этих людей. Меня все это достало, я решил, что становится как-то слишком уныло, — а между тем где-то дальше лежал целый мир, вход в который был строго воспрещен. Мне тогда было лет семнадцать.
В колледже я сразу же от всего этого отошел. Я получил от них деньги, и больше меня с ними ничего не связывало: по сути, это ничем не отличалось от кинопроизводства. Ужас, конечно, — ведь до какого-то времени я был очень правильным ребенком и даже в старшей школе делал все, что положено: прощальная речь на выпускном вечере, король выпускного бала, президент студенческого совета — все, что угодно. Другие, наверное, искали, с кем бы переспать, — я тоже был бы не прочь, но я все время был занят, все время что-то делал. Я от всего этого тащился, в школе было очень легко. Но что самое странное, я никогда не ощущал собственной причастности, я всегда был не совсем там, всегда с удивлением обнаруживал, что я всего этого добился. Когда меня избрали президентом студенческого совета, это произошло не потому, что я был самой заметной фигурой в студенческой жизни, — нет, просто в один прекрасный день ко мне подошли несколько девушек, от которых в студенческой политике многое зависело, и предложили мне выдвинуть свою кандидатуру на студенческих президентских выборах. Я переспросил: «Чего?» — и на это мне было сказано, что, по их мнению, из меня выйдет отличный президент. Я жил в уютном мире грез, занимался своими делами, поэтому их появление меня ошеломило. В итоге меня избрали, а я понятия не имел, как нужно руководить, понятия не имел о парламентских процедурах, не знал даже, как председательствовать на заседании. Полное безумие. При этом я был еще и капитаном болельщиков.
Был ли у вас комплекс провинциала, когда вы пошли в колледж в Калифорнии?
