Вы про хренотень с сексуальной эмансипацией? Ну ладно, иногда я старался изо всех сил: долгая прелюдия, я знаю, где у них клитор, я все это знаю, знаю.
А собственная репутация вас не беспокоит?
Героя-любовника? Нет, если им не нравится то, что я делаю, они уходят к другому — как оно обычно и бывает. Пусть другие им прелюдии разыгрывают.
Это правда, что вы начали писать «Женщин» после нескольких лет безбрачия?
Нескольких? Да лет десять-двенадцать — вот сколько у меня не было секса. Сперму нужно перезаряжать. Или, может, мне всегда было известно, что от женщин больше всего хлопот.
Но вы должны были пройти через этот опыт, а потом начать спать с женщинами снова...
Потому что я считал: если ты писатель и живешь двенадцать лет без женщин... можно много чего написать, но вот если тебе недостает другой половины человечества — ты не полностью человек, тебе вообще невдомек, что происходит, так? В смысле, равновесие нужно. Если хочешь писать про женщин гадости, сначала надо с женщинами пожить. Вот я с ними и живу, чтобы их критиковать.
Думаете, так ужасно было двенадцать лет без секса? Я готовился к той буре женщин, что потом налетела. Может, и знал, что так все и будет. Сознательного решения я не принимал: так сложилось, в жизни всякое бывает. Я впервые поебался в двадцать три. Теперь мне шестьдесят один, а в последний раз это случилось год назад.
В самом деле? Почему?
Так я лучше вычисляю победителя на скачках. Для меня секс — как бутерброд с арахисовым маслом.
Как по-вашему, что происходит, когда люди достигают какого-то возраста и секс для них уже невозможен? Такого человека нельзя любить? Почему столько шума из-за секса? Кроме секса, ничего нет, что ли? Мне и на велосипеде нельзя покататься, не думая о сексе? Я что, нечист, если не думаю о сексе? У меня с мозгами непорядок, если пятьдесят процентов времени не хожу со стояком? Я ничего против ебли не имею, но мне кажется, ее нельзя переоценивать.
Люди думают, что я на сексе повернут. Я ебся — и ебся хорошо, и я хорошо писал про еблю, но это не значит, что ебля так уж важна. Я выеб много женщин, я ебся и пил, пил и сексовал и вот, пия и сексуя, обнаружил, что в этом нет ничего особенного.
Людей сюда тянет, они говорят: «Эй, Буковски, давай напьемся, я блядей приведу». Меня это не интересует: «Эй, да ебал я твоих блядей». А они думают, что это важно. Не я про это заговорил. А все потому, что я хорошо пишу о сексе, но я так же хорошо мог бы писать и о яичнице, только о ней я не пишу.
