БАЙОН: Даже сажание на кол? Пытки? Ты говорил о мистической живописи, сближающей боль с оргазмом...
С. ГЕНЗБУР: Да, но это не сажание на кол. Это «Себастьян».
БАЙОН: Ага, как же. А твои фотографии — зарубленный японец, обезглавленные и ободранные китайцы, еще живая отрубленная голова... причем все недавние и совсем не в духе святого Себастьяна...
С. ГЕНЗБУР: Точно. Это Гюисманс.
БАЙОН: Ты хочешь сказать, Батай[192].
С. ГЕНЗБУР: Нет, нет. «Сад пыток». Как его... черт!.. Рембо...
БАЙОН: Мирбо.
С. ГЕНЗБУР: Октав Мирбо, правильно. Ах да, это великолепно. Но великолепно своей абстрагированностью. В действительности же это невозможно.
БАЙОН: Так ты сознаешься?
С. ГЕНЗБУР: Да.
БАЙОН: А Elephant Man[193], а фотографии, ты все же на них смотришь?
С. ГЕНЗБУР: У меня, конечно же, есть кассета Elephant Man. Это прекрасно. Прекрасно!
БАЙОН: Да кто говорит о фильме? Фотографии реально существующих людей. Elephant Man — это был пример, живое чудовище, от которого несло гноем и...
С. ГЕНЗБУР: Ты думаешь, я не смотрел?! Есть кое-что лучше. У меня есть кассета «Johnny got his gun».
БАЙОН: А-а.
С. ГЕНЗБУР: Дамский минет!
БАЙОН: Ах да. Я как раз собирался сказать: то, что не очень сексуально...
С. ГЕНЗБУР: Великолепная сексуальность!
БАЙОН: Минет для целой оравы...
С. ГЕНЗБУР: Он показывает глазами: «Да, да!» Это самый великий минет... И вместе с тем человечность, доброта. Это потрясающий минет.
БАЙОН: Вернемся к вещам серьезным. Болезни?
С. ГЕНЗБУР: Болезни? Что имеется в виду? Мандавошки? Мандавошки на ресницах?
БАЙОН: На лицах, на ресницах, об этом мы поговорим потом, если тебе так уж хочется, а сейчас скажи-ка вот что: лихорадка, больница, термометры, халаты медсестер, не знаю, что еще, — все это имеет место в твоем... музее?
С. ГЕНЗБУР: Думаю, белый халат так же эротичен, как и черный чулок, если девчонка красива. А медсестры... все они бляди и думают только о том, как бы какого-нибудь студентика подцепить.
БАЙОН: ???
С. ГЕНЗБУР: Особенно когда дежурят ночью... Но красивая сексапильная сестричка очень возбуждает. Хотя... Когда у меня случился сердечный приступ, я не хотел показывать свой конец. И когда надо было менять постельное белье, я обматывался полотенцем. Они очень удивлялись, тупицы; нет, эксгибиционизм — это разврат!
БАЙОН: Ладно, так как же с болезнями?
С. ГЕНЗБУР: С венерическими? Сколько шлюх я перепробовал, и у меня никогда ничего не было. Зато в армии я подхватил мандавошек, как и всякий нормальный солдат, отправляющийся на военную службу. Что я еще подхватывал?
