БАЙОН: Что ты ненавидишь и что любишь в женщине систематически? Не считая этого принципиального женоненавистничества.
Отвращение
С. ГЕНЗБУР: Гм, мы ведь уже говорили о «пульмане», да? А еще я не люблю сиськи; большие сиськи мне не нравятся. Молочные железы. Они кажутся мне отвратительными — хотя, возможно, это из-за моего педрильства; мне нравятся маленькие груди. Бамбуйские, каролинские — ее зовут Каролин: каролинные. Мне нравятся маленькие груди; а от большой сисястости меня воротит. А еще я не люблю эти «передники»... как это называется?
БАЙОН: «Передник кузнеца»?
С. ГЕНЗБУР: Вот-вот! Ни за что! Чтобы вся эта волосатость поднималась аж до самого пупка?! Какая мерзость! Я это ненавижу. Эдакая шерстяная манишка...
БАЙОН: Тогда твой идеал — это чтобы все было гладко? Совершенно... выбрито? Никакой растительности?
С. ГЕНЗБУР: Ах нет, чуть-чуть должно быть, но самый минимум. Чтобы это не переросло в вырожденческую растительность! Во-первых, от этого пахнет, это все-таки неприятно. Ну, в общем, я это не люблю. Может быть, потому, что сам я безбородый. Я имею в виду, у меня не заросшая. Может быть, это проекция на других.
БАЙОН: Это тоже что-то вроде...
С. ГЕНЗБУР: Ну да, гомосексуализм.
БАЙОН: Грубо говоря, ты не любишь все, что указывает на женственность?
С. ГЕНЗБУР: «Грубо говоря»! Он с ума спятил. «Грубо говоря»... Ну да, мне нравится, когда девчонка выглядит как парень. Да.
БАЙОН: А есть такие женские типажи, которые тебя отталкивают особенно?
С. ГЕНЗБУР: Что? Повтори.
БАЙОН: Тип женщин. Рыжие, например. Рыжие, с молочной кожей и, как правило...
С. ГЕНЗБУР: Пахнут? Да, дело не в цвете, дело в запахе. Нет ничего хуже запаха: отвращение. А несчастные пусть попробуют кого-нибудь другого; я на земле не один. Что еще? Целая куча всего. Я уже говорил: переход от возвышенного к самому низкому, омерзительному. Но я и не негроид; мне кажется, «обуреваемая бесом негритянка» пахнет издалека.
БАЙОН: А вне сексуального аспекта...
С. ГЕНЗБУР: Есть еще форма. Ноги. И здесь уже не до шуток: никаких «готтентотских Венер»! Ноги должны быть изящные, как «роллс-ройсы». Ноги начинаются со ступни, которая должна быть маленькая. Затем, она изящно тянется к икрам, а потом закругление... — нет, виноват: щиколотка — затем закругление икры, затем ляжка, промежность, без преувеличения, затем бедра и все утончается к талии... Да, но это значит, живопись проникла в мою половую жизнь, в мои пристрастия. Я всегда сохраняю чистый взгляд, хотя и так задействованы все чувства. Когда трахаешься, то работает и зрение, и обоняние, и слух, и осязание. Все здесь в ожидании взрыва; все должно быть хорошо, иначе лажа.
