Мимо нас прошёл Царёв, о чём-то оживлённо разговаривая с Колокольчиковой. Машка раскраснелась, и я впервые заметила, что никакая она не серая мышь, а вполне себе милаха.
Это преображение Колокольчиковой заметила не только я. Одна из «конфеток» – манерная длинноволосая девица с крохотной сумочкой не больше записной книжки – вздохнула и поджала губы.
– Бесит, – сказала она, отворачиваясь. – Почему он всё время ходит с ней?
– Они пишут курсовую вместе, – подсказала другая «конфетка», с удовольствием разглядывая себя в зеркальце. – Мне Слободан Будимирович рассказал. Колокольчикова такая тупая, что сама не справится.
– О-о… – округлила глаза Вольпина. – Слободанчик так и сказал?!
«Конфетка» сделала неопределенный жест рукой – мол, понимайте, как знаете, но я же не с неба это взяла.
– Я бы согласилась быть тупой, если бы Царёв от меня ни на шаг не отходил, – брякнула «конфетка» с сумочкой.
– Он тебе нравится, Юленька? – промурлыкала Вольпина, и Юленька радостно покраснела.
Вольпина захихикала, и я подозрительно оглянулась на неё. Она поймала мой взгляд и невинно вскинула брови, будто спрашивая: «Что такое?».
Я отвернулась, потому что смотреть на неё было противно до тошноты.
Царёв и Колокольчикова подошли ко мне, и Машка начала взахлёб рассказывать о курсовой, которую помогал ей писать Царёв. Я слушала и посматривала на Царёва. Он снисходительно усмехался, переписывая расписание, и мне казалось, неприкрытое Машкино восхищение его забавляло.
Меня так и подмывало спросить, что он изучает на индивидуальных занятиях с ректором, но в это время к нам подплыла Кариночка, окутанная облаком розовых ароматов.
– Привет! – она расцеловалась в щеки сначала с Машкой, а потом с Царёвым, и собиралась подкатить ко мне, но я отстранилась.
Эти западные привычки – тереться щеками, когда здороваешься – мне совсем не нравились. А уж расцеловываться с Вольпиной – избавьте, подвиньтесь!
– Василиса?.. – растерялась Вольпина и захлопала глазами. – Что случилось? Ты… Ой! Имей в виду, я ничуть не злюсь, что ты «слила» нас с Петей ректору! Ерунда какая!
– Ты – не злишься? – резко спросила я, поворачиваясь к ней и пристально глядя в глаза.
Надо же! Я слила! А то, что она шарилась в моих вещах – это так, внимания не заслуживает?
– А может, это я злюсь, – произнесла я со значением, – когда ты…
Но Вольпина перебила меня, погладив по плечу:
– Ты всё правильно сделала – мы с Петей нарушили расписание, это только наша вина.
