– Вот сама и надень что-нибудь желтое, и зеленое, – посоветовала я ей, – и красное. И будешь, как светофор.
Она рассмеялась, словно я сказала что-то о-очень забавное. А я нарочно зажала нос, показывая, как меня раздражают ее приторные духи.
– Ты такая милая! – объявила Вольпина, играя ямочками на щеках, не обращая внимания на игнор. – А правда, что в прошлом году ты этого красавчика со второго курса – Царёва, прямо на ленте, в полете сбила? А ещё Щукину вальсировать заставила, а потом ректору врезала, что он даже пошатнулся?
– Ты сплетни, что ли, собираешь? – спросила я с недовольством.
– Нет, – изумилась Вольпина и растерянно захлопала ресницами. – Борис рассказал, – и она перевела взгляд на Анчуткина.
Он покраснел до слез и забормотал что-то насчет «известно всем».
– Трепло, – прошипела я, толкнула Вольпину плечом, чтобы убралась с дороги, и пошла в аудиторию.
– Василиса! – догнал меня чуть не плачущий Анчуткин. – Это же все знают! Весь институт об этом…
– Боря, не доводи меня, – сказала я, и он сразу затих, и не заговаривал со мной до самого начала ленты.
На этот раз я не стала упрямиться, и когда Щукина – щупленькая, в вязаной старомодной кофте и в огромных очках, чудом удерживавшихся на кончике тонкого сухого носа, вошла в аудиторию, я вместе со всем надела блокиратор, защищающий макушку от энергетического удара из космоса.
У девочек это были самоцветные кокошники, у парней – парчовые и бархатные шапки с отворотами. Сама Щукина водрузила на голову огромный конусовидный кокошник, украшенный голубыми камнями и жемчужными подвесками.
– Внимание, господа студенты, – напевала она старческим, дребезжащим голосом, – сейчас вы представите себе ситуацию из своего прошлого – что-то, что хотели бы изменить. Представьте – и попытайтесь изменить. Я буду проверять вас выборочно, но это не значит, что надо халтурить! Думаем, думаем и не ленимся!
В аудитории были приспущены шторы, создавая таинственный полумрак, а на кафедре Щукина зажгла свечу. Я посмотрела и закрыла глаза, чтобы не расхохотаться – при свете огня добрейшая Светлана Емельяновна представляла собой очень уморительное зрелище – баба-яга, решившая примерить шляпку Елены-прекрасной.
– Сосредоточение, господа студенты… – дребезжала Щукина, как будто позванивала по граненому стаканчику, – спокойствие, сосредоточение и внимание…
Я постаралась припомнить что-то неловкое из своей жизни. Как ходила с бабушкой в театр? Нет, не то. Театр – это даже интересно. Как однажды сделала сальто и поскользнулась? Тоже не то. Тогда мы хохотали, как полоумные. Когда смешно – менять не хочется. Что же?.. Что же?..
