Дед Фишка [издание 2-е] | страница 13

— Ловится, дядя?

— Ловится, Матюша. Думаю вот колоду[9] выдолбить да к зиме пудиков десять посолить. Неплохо бы, как думаешь?

Матвей промолчал и, посматривая на толстые кедровые чурбаки, приготовленные стариком на поделку колод, сказал:

— Неплохо, дядя, а только… — и, не договорив, подошёл к старику, сел с ним рядом и потянулся за кисетом. — В жилые места, дядя, надо тебе направиться, — закончил Матвей, берясь за табак.

— Навовсе? — с тревогой спросил дед Фишка, заглядывая Матвею в лицо.

Матвей поспешил успокоить старика:

— Нет, дядя, на время. Теперь мы обстроились, малость окрепли — надо дать знать о себе, чтоб народ из других сёл и деревень к нам шёл. Ерунда не нам одним житья не даёт. Как думаешь?

Дед Фишка оживился; поглядывая из-под бровей хитроватыми глазками на Матвея, бойко заговорил:

— Я уж, Матюша, давно этого поджидаю. Себе на уме не раз мозгами раскидывал: не рыбу же ловить мы пришли сюда, надо бы и за дело приниматься!

— Правильно, дядя! Вот и иди оповести народ. Как это сделать, тебе лучше знать, — улыбнулся Матвей. — Смотри только не влопайся.[10] Попадёшь к Ерунде — назад не вернёшься.

— Об этом, Матюша, не сумлевайся. Я в такие времена живу по-кобелиному: сплю, а сам, нычить, всё слышу.

— Побольше, дядя, рассказывай там насчёт нас. Волченорцы, мол, так порешили: сгибнуть всем или власть эту долой — серёдки нету. Которые к нам вздумают идти, пусть хлеб, ружья, порох, свинец, топоры несут — надеяться тут не на что, у самих сухари к концу подходят. Завтра весь отряд на паёк перевожу. — Матвей замолчал и несколько секунд сидел потупившись, занятый какими-то своими мыслями.

«Старят его эти заботы», — подумал дед Фишка, и вспомнился ему Матвей в молодости: статный, с шапкой русых вьющихся волос, с румянцем на свежем лице, как будто только что омытом ключевой водицей.

Старик вздохнул и, поднимаясь, сказал:

— Одним словом, Матюша, всё обделаю честь по чести. А если и всыплюсь — беды мало. Как ни крути, ни верти, а умирать тоже надо.

— Ну нет, дядя, об этом ты брось сейчас думать! — сказал Матвей вполне серьёзно. — Мы ещё с тобой мирно здесь поохотимся. Эта власть хоть и свирепая, а век у неё небольшой. Вот-вот вконец надломится. Мы с тобой, дядя, золотишко тут ещё пошарим. — Он сощурился, заулыбался.

Дед Фишка горячо перекрестился, взглянув на небо, твёрдо произнёс:

— Дай-то бог!

А на другой день утром дед Фишка исчез. Его отсутствие в отряде заметили только вечером, когда старик, уже проделав по тайге длинный путь, сидел в тёплой избе Кинтельяна Прохорова и вполголоса разговаривал с Акулиной.