— Когда он объявится — сотру в порошок, — схватил меня за шею и приблизил вплотную к своему лицу. Массивные ноздри раздувались, желваки играли, морщины прорисовывались ярче обычного. — Мне нужно напоминать о правилах послушания?
Пискнула от сковавшей боли, а мысленно окунулась в леденящий душу фонтан отчаяния.
— Я не слышу, хватить блеять! — гаркнул, приложившись кулаком рядом с моей головой. Боль в шее расползлась по телу оглушительной волной.
Еще один матерный крик, и я вынудила себя открыть парализованный рот для ответа:
— Не. нужно напоминать.
События давних лет уже ворвались в воспаленный мозг, наворотили дел и злобно скалились на меня в ожидании ответной реакции. Вот она моя ответочка — душераздирающая боль. И обида за брата. За себя, за ситуацию в целом, за такого отца и за такую мать.
Красные пятна стелились перед глазами. До трясущихся рук, до спазмов в горле.
Не нужно напоминать, я все сделаю, как ты хочешь. Все сделаю. Стук сердца оглушал, пока в голове настойчиво звучало:
“От вас требуется только послушание”.
— Хорошо, — рука сжималась на загривке сильнее. — Сутки тебе на то, чтобы привести ситуацию в божеский вид. И чтобы завтра он был как штык на съезде. А ты на благотворительном концерте.
Указательный палец взметнулся ввысь и практически коснулся меня в угорающем жесте.
Последний жесткий укор взглядом, и удушающая рука отпустила меня. Я съехала по стенке вниз, скручиваясь на укрытом толстым ковром полу.
Это никогда не закончится. Ни-ко-гда.
Прижимаясь к мягкой поверхности, следила за тем, как темные лаковые туфли тонули в пушистом ворсе. Мгновение — дверь захлопнулась. С трудом поднялась на пошатывающиеся ноги. Тело словно окаменело, не хотело слушаться. Судорожно схватив телефон, я без конца набирала один и тот же номер, комкая в руках злосчастную газету. В ответ звучал противный до скрежета зубов голос автоответчика…
Да чтобы тебя! На какой черт тебе телефон?!
Растирая горло, начала названивать Наташе. Бесполезно. Паника начала затягивать на глубину. Я ничего не знаю, ни где искать, ни что делать.
Руки холодели от ужаса, пока я надевала струящееся хлопковое платье. Жарко. Безумно жарко, на липкую кожу с трудом удалось натянуть простую ткань.
Взгляд то и дело возвращался к газете, где был изображен Никита. В принципе, он мог и не понять, что его снимают. Взгляд стеклянный и какой-то потерянный. Что с тобой не так?
Телефон так и лежал на столике без признаков жизни. Не перезвонил. И когда я практически накрутила себя до максимальной отметки, прозвучал звук входящего сообщения. Хватило секунд, чтобы разобрать слова.
