В то же время возрастает политическое значение городов, которые, впрочем, выступали в Австрии обычно не самостоятельно, а в качестве союзника той или иной княжеской партии, хотя в большинстве случаев и выдвигали собственные требования.
Сословные представительства духовных и светских князей, рыцарей и городов, а в Тироле и крестьян, были в течение некоторого времени самостоятельной политической силой. Позиция сословий отражала запутанное и неустойчивое положение в этот переходный период, когда различные слои населения с их часто несовместимыми интересами заключали «между собой союзы — города с князьями и рыцарями против герцога, герцог с определенными группами дворянства против городов, города, принадлежащие к одной партии, против городов, рыцарей и князей другой партии. То тут, то там возникали даже союзы между рыцарями и крестьянами. Эти союзы были очень недолговечны; часто случалось, что какой-нибудь город, например Вена, за несколько лет трижды изменял свою ориентацию. Поэтому история того времени кажется нередко крайне запутанной и непонятной — ибо принадлежность того или иного слоя населения к той или иной партии очень часто отнюдь не была исторически обусловлена их действительными интересами, но представляла собой лишь вынужденный союз в борьбе за непосредственные преимущества. Однако с течением времени все более четко вырисовываются группы, состав которых более соответствует их подлинным классовым интересам: города, герцог — с одной стороны, высшая знать и рыцарство — с другой.
Именно в это время крестьянство также было подхвачено волной событий и вынесено на политическую арену.
В крестьянстве совершались два процесса, действовавшие одновременно и изменившие всю жизнь крестьян. С одной стороны, беднейший слой населения, располагавший самыми ничтожными средствами и обязанный в то же время своим трудом и на свои скудные доходы с земли содержать еще и дворянство, особенно тяжело пострадал от так называемого кризиса переходного времени, представлявшего собой настоящий кризис с опустошительными войнами и голодовками. С другой стороны, в это же время дворяне попытались не только переложить всю тяжесть кризиса на крестьян, но в связи с расширением товарного хозяйства, когда земля также сделалась предметом купли-продажи, сначала стали лишать крестьян права пользоваться лесами и пастбищами, а впоследствии стали отнимать у крестьян и их собственную землю; кроме того, они пытались лишить крестьян даже тех ничтожных прав, которые были им гарантированы крепостным правом, и превратить их попросту в рабов. Крестьянин же, между тем, становился более сознательным и независимым; соприкосновение с городом давало ему не только знания, но нередко и союзников; возможность сбывать в город продукты своего труда не только способствовала его экономическому усилению, но нередко давала ему даже возможность выкупа у своего господина. Система крепостного права начинала приходить в упадок. От способности крестьян к сопротивлению, а также от того, окажут ли им поддержку другие слои населения и в первую очередь города, зависело, выйдут ли они из кризиса переходного времени свободными людьми, то есть только экономически зависимыми или арендаторами, или станут как бы рабами землевладельцев.
