Прекрасные изгнанники | страница 21
— Мне надо в Испанию, — объявил Эрнест. — Так что пусть редактор сидит на заднице ровно и ждет до июня. — Я, кстати, и Макса Перкинса тоже послал куда подальше.
— Ну, это уже перебор, с Перкинсом надо было как-нибудь повежливее, — тихо, так, чтобы не услышала Мэти, ответила я в черную телефонную трубку.
Макс Перкинс — редактор из издательства «Скрибнер», старомодный тип, из тех, кто носит под пиджаком жилет и завязывает забавные клетчатые галстуки на виндзорский узел, — был настолько вежлив в общении, что даже мужланы вроде Хемингуэя старались не употреблять при нем слово «задница».
— Ничего, переживет! — бушевал Эрнест. — Я так ему и сказал: не нравится — катись к черту!
Из «Скрибнера» Хемингуэй отправился прямиком в Североамериканский газетный альянс, который объединял пятьдесят самых крупных газет страны. Там он подписал контракт, по условиям которого ему обязались платить тысячу долларов за полноценную статью об Испании и пятьсот — за телеграфную заметку, то есть по доллару за слово, в то время как лучшие журналисты тогда могли только мечтать о таких гонорарах.
Но Эрнест все равно был зол и честил всех подряд: «Эсквайр», Макса Перкинса и свою невестку, которая жила в Нью-Йорке и решительно возражала против его отъезда в Испанию, приняв сторону Полин. А еще он жутко расстроился, после того как навестил сына близких друзей, который умирал в санатории в Адирондакских горах. Бедный парень семь лет боролся с туберкулезом, а его старший брат двумя годами раньше скончался от менингита. Я понимала, что Эрнест далеко не подарок, но сердце у него было доброе, большое и щедрое, и меня очень радовали его звонки. Я любила слушать, как он, весь на взводе, говорил об Испании или рассказывал о своих писательских делах, в то время как меня постепенно накрывал кошмар Сент-Луиса и мне уже начинало казаться, что я единственная девушка во всем городе, у кого нет желания подыскивать платье, идеально подходящее для свидания с каким-нибудь до зевоты респектабельным мужчиной.
Эрнест передал мой рассказ — я назвала его «Изгнание» — своему редактору. Издатель, Чарльз Скрибнер, лично написал, что хотел бы напечатать его в своем журнале, но только при условии, что я его сокращу. Я старалась не заморачиваться по поводу того, что Скрибнер отнесся к моему рассказу как к костюму, который следует подогнать под нужный размер: тут ушить, тут слегка укоротить. Вообще-то, у меня были свои собственные стандарты. Я могла писать на заказ статьи для газет, считая подобное вполне нормальным, но художественная литература — это совсем другое. У моих слов была отличная выдержка, как у бордо урожая 1929 года, а теперь пришла пора излить их на бумагу и поделиться своими мыслями с читателем.