а могут и нет. Это зависит от окончательного диагноза. Опыт
30
ного, да и неопытного патологоанатома больница не имеет.
Заключенных не вскрывают, а если иногда и случается, то обыч
но орудует топором пьяный сторож: он разрубает грудную
клетку, вынимает содержимое, смотрит, нюхает и зашивает. Те
ло полковника могут отправить в областную больницу, и пато
логоанатом безошибочно установит причину смерти. Вот поче
му, даже не доверяя мне, вы ничего не теряете, если Гвоздевский
доживет до утра. Если я захочу, правда так или иначе выйдет
наружу.
Любовь Антоновна тщательно осмотрела полковника, попы
талась заговорить с ним, но он не отвечал. Сделав назначение,
два врача, медсестра и санитар неотлучно дежурили в палате
Гвоздевского, она вернулась в кабинет Игоря Николаевича.
— Утром позвоните начальнику управления, что больной
Гвоздевский умер, а заключенная Ивлева к этапу готова.
— Это ваше последнее слово?
— Да.
— А женщины? Ваши протеже?
— Я больше ничего не могу для них сделать. Они в вашей
власти.
— Теперь я вам верю. Сколько раз меня предавали... доно
сили... Я совсем разуверился в людях... Кто за миску баланды,
кто и подороже совесть продает... А вы потребовали, чтоб я
вам открыл самую большую тайну. Я — не вы... многого боюсь.
Боюсь, что пошлют на общие работы, боюсь, что будут изде
ваться и бить, боюсь остаться голодным... ох, как боюсь, Любовь
Антоновна. Но хуже всего я боюсь, что в больницу вместо меня
придет другой. Я нарочно ушел в субботу и не появлялся два
дня, они готовы были объявить меня в побеге, а я сидел у
одного охотника в избе и рассказывал ему старые анекдоты.
— Зачем?
— Я узнал о болезни на десять минут раньше майора и
посчитал за лучшее уйти. В том, чтобы выздоровел полков
ник, мягко говоря, я не заинтересован. Компрометировать себя
безразличным отношением к нему — нет смысла.
— Как?..
— Узнал? От надзирателя. Он по селектору разговор услы
шал о Гвоздевском. Селектор — не телефон: говорит один,
а слушают все, кому не лень. Я охрану спиртом балую, а они
31
меня — свежими новостями. Я в курсе почти всех лагерных
дел. А теперь слушайте, почему я так твердо обещал вам, что
завтра вы не пойдете на этап. Орлов — мой двоюродный брат.
