Гулиа и сам был удивлен. С его стороны было слишком самонадеянно писать такую записку Саат-бею — человеку не трусливого десятка…
— Чудо, чудо! — говорил Билал. — Я не верю своему счастью!
После завтрака Гулиа лихо вскочил на коня.
— Билал, имей в виду сам и скажи своим друзьям: о каждом случае воровства или грабежа сообщайте мне. Незамедлительно!
Этот всадник казался Билалу настоящим героем… Можно представить себе, что рассказывал он своим соседям, а те своим и так далее…
— Дмитрий действует, как молния, — говорили крестьяне.
И от села к селу твердо шагала эта весть об «ученом» абхазце, сила слов которого, написанных на бумаге, может перешибить упрямство любого дворянина, а может быть, и князя.
— Дмитрий Иосифович, — как-то сказал Резников, — у меня лежит жалоба некоего Амичба, родственника которого якобы подстрелил один из гупских князей. Что вы скажете?
Гулиа прочел жалобу.
— Похоже на правду. Более того, я слышал об этом происшествии. Полагал, что убийца давно задержан — этому делу больше года.
— Верно. А жалоба поступила только сейчас. Но я ничего не могу поделать. — Резников нахмурился, бросил перо на стол.
— Что же смущает вас, Николай Павлович?
— Нет свидетелей, вот что! И толком не могу добиться свидетельских показаний. Этот Амичба в коридоре, поговорите с ним.
Между Дмитрием и Амичба произошел следующий разговор:
— Кем тебе приходится убитый?
— Молочным братом.
— Сколько было ему лет?
— Тридцать.
— А кто убийца? Вы кого-нибудь подозреваете?
Амичба криво усмехнулся.
— Эх, дорогой, не только подозреваем, но и знаем доподлинно. Это так же точно, как то, что ты стоишь передо мной.
— Кто же?
— Князь Тараш.
— Ты уверен?
— Да! Но что с ним поделаешь? Он поодиночке перебьет всех нас. Передушит, как цыплят.
— А есть у тебя свидетели? Кто может подтвердить, что князь Тараш — преступник?
Крестьянин усмехнулся.
— Свидетелей много, да захотят ли они рисковать головой? Кому охота с ним связываться? Связаться — значит в лес уйти, в абреки. А там, глядишь, семью начнут тревожить. Все равно явишься сам с повинной. Другого выхода не будет.
— Да, невеселое житье, — сказал Гулиа. — Ну, а все-таки, кто бы смог выступить в качестве свидетеля?
Амичба задумался, задымил трубкой, что-то прикидывая в уме.
— Пожалуй, Тамшуг и Саат. Они соседи мои, и мы с ними как родные. Если и они подведут, тогда ума не приложу, что и предложить.
— Передай им, что их вызывает следователь.
— Испугаются, — сказал Амичба.
— Тогда сошлись на меня…
