Первое, что неотразимо привлекало к себе в его внешности, — это большие серые, с голубизною глаза и руки скрипача — настоящие кисти Паганини.
Когда он читал свои стихи, руки его все время маячили перед вами. Красочным широким жестом он как бы помогал оттенить поэтические акценты. С удивительной певучестью выговаривал он свистящие и шипящие абхазские слова. Его большой пухлый рот свидетельствовал о добром нраве.
Лабахуа родился в декабре 1911 года в абхазском селе Рёка. Росту он был выше среднего и, как истый горец, был тонок и гибок станом. Я его никогда не видел танцующим, но на сельских праздниках он наверняка произвел бы впечатление, особенно на девушек.
Я уже говорил о его глазах. Это были глаза большие, с доверием и любопытством глядевшие на окружающих. В его взгляде вы никогда не прочли бы задней мысли. Они были бесхитростными и выражали только то, что рождалось в данную минуту в его молодом сердце. А сердце его, в полном смысле этого слова, было молодым, непосредственным в своем восприятии окружающего мира. В короткие мгновения его душа вспыхивала подчас гневным огоньком и тут же успокаивалась. И в эти секунды его пухлые губы начинали вздрагивать, чтобы произнести слова извинения. Это был настоящий поэт, который умеет не только в образной форме выразить свою мысль, но и остро почувствовать то, что другие или вовсе не воспринимали, или воспринимали с некоторым опозданием.
Я не знаю, любил ли он и был ли любим. Думаю, что да. Повторяю, что знал его все-таки мало, а горец обычно не афиширует своих чувств. Но была у него одна привязанность и настоящая, большая любовь, которую он не только не скрывал, но всячески подчеркивал: любовь к своему народу и маленькому краю.
— Я люблю свой язык, — пылко говорил он однажды на Сухумском бульваре, — люблю потому, что на нем мне легче петь свои песни, слагать стихи о наших горах, о партии, этой могучей вершине, о нашем добром народе. Вот почему я думаю, что ног ничего равного этой земле — моему краю, — хотя. наверное, есть много красивых и ничем ему не уступающих мест.
Эти слова звучат в моих ушах и сейчас.
…Дмитрий Гулиа писал: «За время литературной деятельности у меня были памятные встречи с А. Толстым, А. Фадеевым, А. Исаакяном, В. Шишковым, М. Рыльским, П. Тычиной, М. Джавахишвили, Г. Табидзе, Н. Тихоновым, К. Фединым и многими другими». О них отец всегда говорил неизменно тепло. Одну из таких встреч я сам наблюдал.
Летом 1936 года Фадеев отдыхал в Сухуме. Он писал роман «Последний из Удэге». Фадеев рассказывал, что Союз писателей работает не очень-то хорошо, особенно неудовлетворительно руководство «толстыми» журналами. Он вынашивал различные планы и мысли, которые собирался изложить в обширной записке. Фадеев походил на легкоатлета, приехавшего в Сухум на тренировку.
