Больной пытается проанализировать свою недолгую жизнь (сорок лет исполняется 24 декабря). И она представляется крохотной.
Оживают в памяти годы детства: Севастополь, где он родился в семье музыканта… Учеба в гимназии и музыкальной школе… Лишения…
Мальчик проявляет незаурядные способности в музыке. Но трудно даже мечтать о консерватории. Он работает пианистом. Заработок скуден. Но это все-таки любимое искусство, и оно дает нечто большее, чем просто хлеб насущный, — наслаждение.
Юность омрачается первой мировой войной, а затем— война гражданская… В 1921 году он демобилизуется из рядов Красной Армии, в которой прослужил два года.
В 1925 году он переезжает в Сухум. И с первых же дней привлекают его мелодии абхазских песен. Они напоминают адыгейские и кабардинские, слышанные на Северном Кавказе. Он пытается поглубже вникнуть в народную песню, уловить самую ее сущность — мелодию. Какие только песни он не прослушал за короткий срок! Героические, свадебные, похоронные, шуточные, любовные… Он знакомится с народными инструментами: апхерцби, напоминающей скрипку, ахымаа, похожей на гусли, аюмаа — нечто вроде крошечной арфы, ачомгуром, абхазскими ударными инструментами и славной доисторической камышовой свирелью — ачарпаном.
Его тянет к песням и нотной бумаге. По вечерам он записывает абхазские мелодии.
В 1926 году проходит конкурс на лучшую запись абхазской народной песни. В этом соревновании ему, Константину Владимирову Ковачу, присуждается первая премия. А спустя год на выставке народного творчества в Москве, посвященной десятилетию Октября, Ковач получает Почетный отзыв Всесоюзного Центрального Исполнительного Комитета, как первый собиратель абхазских народных песен.
Он записывает десятки мелодий и текстов. Перекладывает их то для фортепьяно, то для духовного и струнного оркестров. Много разъезжает по селам. Беседует с пастухами на горе Бамбей-Яшта, пьет с крестьянами кисленькую изабеллу у источников Ауадхары, охотится на перепелок под Гудаутами, ходит с учениками в пещеру Абрискила, часами просиживает в штольнях Ткуарчала. И что бы он ни делал, где бы пи бывал, словно губка, впитывает в себя звучание абхазской речи и абхазские песенные мелодии, изучает психологию горцев. Чтобы меньше смущать тех, чьи песни записывает, он облачается в черкеску. Вскоре черкеска становится его любимым одеянием, и с нею он уже не расстается.
Ему вспоминается образ неутомимого организатора и консультанта Кондрата Дзидзариа. Дзидзариа — этот знаток абхазского песенного творчества— делал все, чтобы в самый короткий срок открыть Константину Владимировичу дорогу в мир песен, чтобы породнить его с очагом абхазского крестьянина, где песни зарождались и пелись. Неоспоримо одно: без помощи, без горячей поддержки Дзидзариа композитор не сделал бы и половины своей работы. Первым слушателем и первым советчиком его был Дзидзариа. Не одну песню записал Ковач с голоса друга.
