Рафаэль снял ботинки, поставил на полку. Прошел следом за Кариной и молча опустился на стул, продолжая наблюдать за ней. Девушка покосилась на него, посмотрела через плечо:
– Куртку-то чего не снял?.. И руки помой…
– Карин, ты с какими-то экологами связалась, да? – проигнорировав ее просьбу, спросил.
Ему нужно было понять.
Сам удивился, каким бесцветным прозвучал его голос. Будто свет выключили не только в квартире, но и у него в душе. Будто там тоже – желтый абажур в дальнем углу и длинные тревожные тени по стенам.
Карина фыркнула:
– Что за глупости?
– Ну, я больше не могу придумать логического объяснения: свет не включай, еду не готовь, распаривай, сыроедение какое-то постоянно практикуешь, книжки странные читаешь…
– Они не странные, они по саморазвитию.
Рафаэль придвинул к себе тонкую брошюру, скептически отозвался, прочитав название:
– «Солнце в себе» – это про саморазвитие?
Карина резко обернулась к нему, прислонилась бедром к столешнице и скрестила руки на груди:
– Что ты хочешь от меня? Я стараюсь сохранить те осколки тепла, что есть между нами! Но ты не помогаешь мне, ты пытаешься препарировать, ломать, докапываться до того, что я из последних сил стараюсь сгладить и сравнять…
Раф ее не узнавал: ярый, непримиримый взгляд, плотно сомкнутые губы, обострившиеся скулы, расширяющиеся ноздри. Карина была в бешенстве и плохо скрывала это.
– Карин, – он примирительно покачал головой, опустил голову. Растер лоб, разгоняя некстати начавшуюся боль.
– Что «Карин»? Что, я не права? Не смей смотреть на меня, как на сумасшедшую!
– Но я не…
– Знаешь, с меня хватит, – она сорвала с талии передник, бросила его на край раковины.
– Карин, не истерируй.
– Значит, я еще и истеричка?! – девушка взвизгнула. Смерив молодого человека взглядом, горестно проговорила: – Верно мне говорили, что ты меня никогда не понимал.
Рафаэль потерял дар речи. Но Карина, кажется, высказалась, и в дальнейшем споре участвовать не захотела. Решительно выйдя их кухни, она вышла в коридор.
– Карин, я знаю, когда женщина голодная, она злая, – крикнул ей вслед. – Давай, по пельмешке?
Дверь в спальню тихо затворилась и… щелкнула задвижка.
Он посидел в тишине, все еще прислушиваясь к полумраку. Поднялся, выключил конфорку и включил свет. Прошел в коридор, постоял под дверью спальни, тихо постучал костяшкой указательного пальца в косяк:
– Карин? Ну ты чего ушла-то? Я же шутил… Карин?
Она не ответила. Прищурившись посмотрел через морозный узор стекла – кажется, она лежала на кровати, отвернувшись к окну. Кажется, в одежде. Он постучал еще раз и отошел от двери. Вернулся в зал. Включил свет и телевизор, переключил на новостной канал – снова наводнение, вспышка неизвестной инфекции, политические выступления во Франции, умные и печальные лица. Выключил звук и опустился на диван.
