– Если даже собаке сердце пересадили, – сказала она тогда, краснея и теребя в руках пресловутое направление. – Неужели не смогут разобраться с бесплодием?
Этого слова она стеснялась особенно. Он знал об этом и объяснял так терпеливо, как только мог. Что причина не в ней. Что это всё – сила. Вернее, расстановка сил. Что сильных не может рождаться много. Их должно быть ровно столько, сколько нужно для поддержания клановых нужд. Она кивала, соглашалась, а сама, как оказалось, бегала тихонько по врачам. Ах, Анна…
Не стоило Любочке сейчас краснеть, а ему – сердиться. Давно нужно было поговорить.
– Любовь Артемьевна, вы же знаете, как я отношусь к фантазиям и безосновательным подозрениям. Всё проще и тривиальнее. Я старый человек… – на этих словах его помощница удивлённо вскинулась. Всё верно. На лице её босса не было на сегодняшний день ни единой морщинки. Как там говорил отец, когда узнал, что Лаврентию досталась молодость в нагрузку к перемене цвета силы? «Отвратительно молод»? Кажется, так. И не поспоришь, выглядел Лент прекрасно. Рослым он никогда не был, но пропорциональным – вполне, и находился сейчас в хорошей спортивной форме.
Русые волосы стянуты в хвост. Голубые глаза блестят сквозь густые чёрные ресницы. Мамины чётко очерченные скулы, отцовский нос с ноздрями в разлёт. Он и сам иногда интересовался у зеркала, кто перед ним стоит. Да, про возраст стоило выражаться осторожнее.
– Я хотел сказать, Любочка, что жизнь не подарила нам с Анной детей…
Он увидел, как просветлел её взгляд – это сколько же она себе успела напридумать?! Пора сворачивать эти сопли!
– В общем так! Эта девочка – частичка моей жены. Будем считать, что её наследница или дочка. А дочка Анны – моя дочка! И если для разъяснения этого вопроса мне потребуется промыть тонну-другу синих мозгов – присылайте, я готов!
Последние слова были обращены уже к родителю. Надо сказать, что выражение лица последнего тоже претерпело изменения. Облегчения в нём не угадывалось, а вот удивления – сколько угодно!
– Дочь Анны? Не Мины? – отец говорил по слогам.
Лент замер. Он много думал об этом. Красавица Мина – женщина, спасшая ему жизнь – американская танцовщица, о которой по всем законам жанра он должен сейчас скорбеть как о своей последней любви… Но о какой любви может идти речь, если они виделись всего несколько раз в жизни?
Ну и что, – апеллировал он сам себе неоднократно, – может, это была любовь с первого взгляда?! И тут же понимал, что всегда чувствовал в ней ушедшую жену. И разве не сама Мина говорила ему о том, что в своих снах, в тех самых, где они всегда были вместе, она была не собой, а другой женщиной. И спасти его пыталась потому, что это было необходимо той, другой. Ах, Мина… Как в старом голливудском кино, злодей должен раскаяться и умереть. Только тогда конец будет правильным. Сердце пропустило удар, но Лент не дал дыханию сбиться.
