"Так, а если наследство все-таки есть? Получается, его нужно принять, — думал он. — Иначе, куда оно там уходит? Государству?"
"Радар двести метров. Снижение скорости", — отвлек его собственный автомобиль.
Чердынцев усмехнулся, а в голове промелькнули слова Людовика четырнадцатого: «Государство — это я!»
— Геморроя иногда больше, чем пользы с тех наследств, — вздохнул Макар, поглядывая на спидометр. — Мучайся теперь. Не люблю сюрпризы. Тем более, от Амалии Яновны, упокой господи ее душу.
Въехав в город, Макар почесал затылок, пытаясь понять, где находится.
По обе стороны от дороги пестрели частные дома, и почти у каждого забора были навалены сугробы в половину человеческого роста.
Чердынцев поймал себя на том, что продолжает рассматривать заснеженные деревья, будто до этого никогда не видел ничего подобного. Вдруг захотелось взять телефон и сделать несколько кадров, чтобы отправить матери. Раздраконить в ней воспоминания о русской зиме, о морозце, о санках и лыжах… О безбашенных детях, которые сейчас катились с горки, не доезжая буквально нескольких метров до проезжей части. Макар даже сплюнул, когда увидел ребячью вереницу, карабкающуюся на обледенелую глыбу.
«Нет, когда у меня будут дети, я их на цепь рядом с собой посажу… — в сердцах подумал он. И тут же помотал головой, словно дворовый пес: — Вот ведь какая зараза, эта провинциальная жизнь! Прям сбивает с толку, как заправский психотерапевт. Ну да мы посильнее будем, нас еще ломать и ломать…"
Набрав номер Альберта Венедиктовича и включив громкую связь, Макар сбавил скорость, заметив, как ватрушка с орущим во всю глотку пареньком, крутясь, понеслась вниз.
— Слушаю? — на весь салон прокричал худрук. — Але! Щербинин на связи!
— Макар Чердынцев беспокоит.
— Макар Дмитриевич, рад вас снова слышать! Как вы, где вы?
— Да, собственно, в Добринске, где… Не понимаю, куда дальше. Мне бы адрес, я выставлю его в навигаторе. По-другому, сами понимаете, заплутаю.
— Конечно-конечно! — засуетился собеседник. — Только у нас не потеряетесь! Все дороги ведут в центр. Замечательно, что вы уже здесь. Очень, очень рад!
Макар закатил глаза, сдерживаясь от язвительной реплики. Восторженные экзерсисы раздражали и были, по его мнению, совершенно неуместны. С другой стороны, ведь его собеседник не знал, с какой неохотой Макар ехал в Добринск и как на самом деле относился к почившей Амалии Горецкой.
— Куда мне подъехать? — устало спросил он, прерывая словесный поток Альберта Венедиктовича. — В театр?
