— Вы простите меня, Амалия Яновна, — торопливо извинилась Сима. — Наверное, надо было как-то сначала предупредить по телефону… Но мне на бирже сказали, что, возможно, вам нужен человек…
— Никакой человек мне не нужен, — отрезала Горецкая, продолжая сверлить ее пронзительным взглядом.
— Ладно, — кивнула Сима, вздохнув. — Я поняла. Еще раз прошу прощения за беспокойство… До свидания. То есть, наверное, прощайте…
Она взялась за ручку двери, но, не успев сделать и шагу, еще раз взглянула на портрет.
— Мне кажется, тот, кто рисовал его, был по-настоящему влюблен в вас.
Старуха вскинула брови и поджала губы. Затем, дернула шеей, отчего зашуршало кружево у горла, и хмыкнула:
— Минестроне?
— Что? — растерялась Сима.
— Сможете приготовить?
— Нет… А что это?
Горецкая тяжело вздохнула и, поправив у ворота камею, качнула головой.
— Господи, что с вас взять. Тогда хотя бы протрите пыль. Управитесь за полчаса?
— Конечно! Тем более, мне уже бежать надо…
Ответом послужил полный презрения взгляд актрисы. Собственно, как еще она должна была смотреть? Назвался груздем — полезай в кузов. Только ведь Илюшку нужно было забирать из сада, поэтому ни о каких сантиментах речи уже не шло.
…Сима похлопала по колену ладонью, призывая щенка идти за собой.
— Минестроне я тебе не обещаю, но геркулесовую кашу сделаю… Лишь бы Илюшка не проснулся, пока я буду внизу.
Щенок зацокал следом за ней, а потом вдруг остановился. Вильнув пару раз хвостом, он направился к кровати и, запрыгнув на нее, улегся в ногах у мальчика. Сима закусила губу, чтобы не расплакаться, и кивнула.
— Следи за ним. Я быстро… — скрывшись за дверью, она направилась вниз, теребя в кармане ключ от дома.
"Простите меня, Амалия Яновна, за то, что все так случилось… Я не думала, что это настолько опасно. И спасибо вам за это убежище…"
Чердынцев помнил, что для того, чтобы попасть в Добринск, следовало ехать по окружной еще километра два. Но навигатор показывал иное, и вскоре Макар с изумлением узрел возвышающийся постамент с каменным лосем и припорошенные снегом красные буквы по нижнему краю, в которых угадывалось название города. Сворачивая, Макар успел рассмотреть вытянутую морду сохатого с донельзя удивленными выпученными глазами.
— Сам в шоке, — пробормотал Чердынцев, сверяясь с картой. Музыку он давно выключил и теперь слушал новости, которые кое-как помогали избавиться от крутящихся в голове мыслей.
По плану Макар должен был связаться с представителем театра, затем с его помощью организовать достойные похороны и, собственно, отбыть восвояси. Разумеется, его ждала встреча с нотариусом, но Чердынцев не испытывал по этому поводу каких-то особых чувств. Все это выглядело странно, и он бы не удивился тому факту, что никакого наследства нет и в помине. В помине — ну надо же как порой однозначно трактуются вполне обыденные выражения. И главное, как раз в пику скорбному моменту.
