— Ну, нельзя вырезать раковую опухоль, если ее нет, — усмехнулся Крис.
— Карту Дамира мы тоже выложили, — сказал Андрей. — Это, конечно, нарушение медицинской тайны, но, на мой взгляд, в данном случае мы имеем полное моральное право ее нарушить. Так что специалисты могут ее скачать и составить собственное мнение.
После эфира Андрей поставил чайник. Выставил тирольский пирог.
— Спасибо за эфир, Крис, — сказал он, разливая чай.
— Да, я все равно здесь до понедельника. Анджей, тебя я когда увижу в моем кабинете?
— Крис — ты зануда. Пока в России происходит то, что мы только что обсуждали — не увидишь.
— Анджей, у тебя плохая карта. Очень плохая.
— Ну, откуда ей быть хорошей? — пожал плечами Андрей.
— Я все прекрасно понимаю. Ты думаешь, что делаешь своей стране лучше. Это не так!
— Крис, народ имеет право на восстание. Ты будешь с этим спорить?
— То, что ты делаешь, это не восстание, это серия убийств.
— Казней.
— Ну, хорошо, казней. Ни в одной цивилизованной стране этого нет. То, за что ты убиваешь людей, лечится годом коррекции. Максимум годом! Ты осуждаешь свою страну, а сам плоть от плоти ее. И действуешь также, как ваше правительство, если не хуже.
— Крис, в России непротивление злу насилием не работает. Проверено. Многократно. У нас непротивление злу только преумножает зло.
— Я не предлагаю тебе непротивление злу.
— Да, а что ты предлагаешь?
— Милосердие. И ненасильственное сопротивление.
— Угу! Крис, в данном конкретном случае, что ты предлагаешь?
— Гласность. Общественное давление. И гражданское сопротивление. Ты хорошо начал.
— Спасибо! Тогда давай так, чтобы ты от меня отвязался раз и навсегда со своей коррекцией. Если мы вытащим этого парня, я еду в Лондон и ложусь к тебе в Центр. Года хватит?
— Нет, тебе не хватит. Все очень далеко зашло. Три.
— Ладно, не русская каторга. Только я разорюсь.
— Я с тобой готов работать бесплатно. Очень интересный случай.
— А, ладно! Павел оплатит. Думаю, будет даже рад.
— Вот, ваш Дубов — настоящий европеец. Упрекнуть не в чем.
— Он просто очень умный.
— Угу! А ты где-то между Раскольниковым и Распутиным.
— Да? Признаться, думал, что между Пестелем и Засулич.
— Ну, у нас это менее известные культурные герои.
— Угу, на Западе. Так что пари. Женя — свидетель. Но, если они убьют Дамира Рашитова, мы перестреляем всех этих тварей. Всех, кто причастен. И ты, Крис, будешь молчать в тряпочку.
— В тря-поч-ку, — старательно повторил Крис.
— Угу! Русский национальный фольклор.
