— Неужели от таких предложений кто-то отказывается? Может, мы исполним её заветную мечту? — вспоминаю, как она плакала, когда я с ней прощался. — Хотя… Она может отказаться, когда узнает, что я — это я.
— Что такое, так сильно накосячил?
— Да вроде нет, я ей ничего не обещал, был с ней вполне честен: с первого дня сказал прямым текстом, чтобы ни на что не рассчитывала. Знал изначально, что уеду через два месяца за границу. А она, дура малолетняя, решила, что я пошутил. Нянчиться с ней у меня времени не было — срочно нужно было уезжать. Да и не люблю я долгие проводы под аккомпанемент женской истерики. В общем, не очень красиво мы расстались, она вполне может на меня обиду держать. Как бы пакость какую-то в отместку не выкинула.
— Дура малолетняя, говоришь? Ей хоть восемнадцать тогда было? — в голосе матёрого Штейнберга проскакивает настороженность.
— Да было, было, не волнуйтесь. Мы познакомились как раз на её совершеннолетии, тут всё чисто. А малой её сколько лет?
— Римма сказала, что два года, но точные данные ребята должны прислать с минуты на минуту. Прикидываешь, может ли быть твоей?
— Нет, моей — исключено. Просто любопытно, что она так быстро к кому-то в постель прыгнула. С папашей точно проблем не будет?
— Кто папаша, тоже пытаемся выяснить. В свидетельстве, по словам рыжухи, стоит прочерк. Так что это либо случайная связь, либо мужик наотрез отказался признавать ребёнка.
— Не хочется никаких сюрпризов.
— Не волнуйся, соломку везде, где нужно и можно, подстелим.
Наконец мы покидаем кафе и едем ко мне домой. Раньше я жил в квартире в современном доме. Теперь отец отдал мне небольшой особняк, где прошло моё детство, как раз под избирательную кампанию. Он не слишком большой, чтобы не вызывать много вопросов, но и не маленький, потому как уровень официальных доходов моей семьи достаточный для легальных покупок такой недвижимости. А прибедняться не хочется, иначе обвинят во лжи избирателям.
Пока едем, прокручиваю в памяти отношения с Лисичкой. Конечно, за три года жизненного круговорота многое стёрлось. И я даже не уверен, что это воспоминания именно о ней, а не об одной из предшествующих или последующих рыжух. Что-то мне не нравится, начинаю сомневаться.
— Слушайте, Михаил, может, посмотрим другие варианты? Вдруг попадётся что-то более удачное. Эта — малолетка, дурь в голове гуляет. Ещё глупость какую-то где-то ляпнет. Да и журналисты рыть начнут, а она из неблагополучной семьи. Отца никогда не было, мамаша пьёт. Трудно будет объяснить, что вообще у нас с ней общего. Боюсь, попалит она меня.
