***
– Да что же вы как черепахи?! Шевелитесь! – Голос Виктора Ивановича было не узнать, настолько громким и грубым он был в тот миг. Медсёстры, еле поспевая за ним, везли светловолосого мальчика с кукольными ресницами, худощавого, с длинными ногами. Точнее с тем, что от них осталось после невообразимо страшной аварии недалеко отсюда. Казалось, нижние конечности тоже превратились в кукольные, они совсем не хотели шевелиться, в то время как движения хирурга были всё резче и проворнее. Мальчик был доставлен в хирургический кабинет и перенесён на стол.
– Помимо самих конечностей повреждён сегмент спинного мозга, сигналы не поступают в нижнюю часть тела! Но мы ещё можем это исправить!
Такую тонкую работу я не выполнял очень давно, и всё же, самую трудную часть взял на себя Виктор Иванович. Ох, и смелый же человек! По его лицу почти невозможно было прочесть хоть что-то, но в этот раз мне особенно не понравилась его сложившаяся складка между густыми бровями. Она говорила не о сосредоточенности или уверенности, а скорее о мольбе, исходящей из самого сердца этого человека, немом крике, застывшем где-то в груди. Очень тяжёлый случай.
Проходили часы, люди в коридоре сновали взад-вперёд, но никто из нас так и не посмел выйти из кабинета. Все молча ждали, нависая над хрупким телом так, чтобы не заслонять Виктору Ивановичу свет.
– Он будет ходить! Он у меня ещё побегает босиком по траве, вот увидите!
Мы сомневались. Мы сомневались, несмотря на того, кто сейчас без отдыха крутился у хирургического стола. На внутренней стороне моих ладоней уже образовывались четыре тонкие полоски. Но полоска терпения уже порвалась окончательно. Самой уверенной походкой, которая только могла быть у такого человека, как я, я снова надел перчатки, подошёл к столу, взял нужные инструменты. Во взгляде главного хирурга смешались отчаяние и злоба, я почувствовал это своей спиной. И всё же, Виктор Иванович отошёл. Я принялся за работу.
***
Я не услышал ни слова похвалы в свой адрес, ни намёка на тёплый взгляд поощрения. Ничего. Лишь сухое, чёрствое «Он будет ходить». Будто я не знал! Ведь я, я сделал так, чтобы он снова смог ходить! Да что там ходить, он у меня ещё бегать будет!
Обозлившийся на сам себя за ожидание похвалы я кротко кивнул на все возгласы благодарностей от родителей мальчика, накинул на себя пальто и уже собирался выходить, как встретил Виктора Ивановича возле дверей. Всё тот же холодный пустой взгляд из-под густых бровей – всё, чем он одарил меня. Я толком не понимал, почему это чувство обиды так жгло меня. Может быть, это была бы большая честь, получить похвалу от такого человека, чьей улыбки не видел почти никто? От человека, отступившего от хирургического стола для того, чтобы я сделал всё, как надо. Нет, не должен я ждать чьего-то одобрения ради удовлетворения собственного эго. Я не стал ничего говорить доктору и только вышел из больницы, толкнув дверь чуть сильнее обычного.
