Как и обещал коротышка-алкоголик, он же палач, лекарь и мизантроп, мое самочувствие к утру значительно улучшилось. Хоть челюсть все еще ныла, периодически напоминая о себе, зато рана на груди почти зажила, но при этом жутко зудела, иногда так, что выть хотелось. К тому же, преследуемый ночными кошмарами, спал я плохо.
Во сне злобный канцлер бегал за мной по лесу, то отставая, то вновь догоняя, и пытался цапнуть меня за ноги или мягкое место стальными, острыми как бритва клыками. Так мы бегали целую вечность, пока я не догадался спрятаться от него в одном из недостроенных небоскребов где-то на окраине Москва-Сити.
Вредный кот в свою очередь вырос до размеров высотки и стал дуть на здание чудовищным напором воздуха, который срывал и уносил в сумрачное небо строительные леса, куски бетона и арматуры, ломал огромные секции конструкции и сметал целые этажи.
Я не придумал ничего лучше как спрятаться от гиганта в знаменитом доме на набережной, надеясь, что крепкое сооружение советской постройки выдержит натиск искусственного урагана. Тогда Матеус обернулся лысым нотариусом, и стал гоняться за мной по коридорам и переходам, потрясая кипой бумаг и обещая ободрать меня как липку. Попадавшихся по пути видных деятелей советской политики он заглатывал целиком со словами "А почему это у вас такая большая жилплощадь?".
Чтобы спастись мне пришлось прыгнуть в реку, но настырный преследователь раздобыл где-то катер на воздушной подушке и нарезал на нем круги по воде. При этом он демонически хохотал, стрелял передо мной короткими очередями из станкового пулемета и убеждал бросить чемодан с планами партизанского контрнаступления, мотивируя это тем, что, мол, плавать я все равно не умею и до берега не дотяну. Когда я согласился с этим, лишь для того чтобы этот неугомонный тип от меня отстал, я действительно пошел ко дну, захлебнулся и...
И в этот момент, наконец, проснулся, корчась от нехватки воздуха и не в силах сделать вздох. Небрежно накрученная пьяным гномом тряпичная повязка почему-то сползла с груди на шею и перекрутилась вокруг левой руки так, что ворочаясь во сне, я сам себя чуть не задушил.
Да что ж такое то!? Каждый новый сон в этом гребаном мире хочет меня или замучить до смерти или дурачком сделать. Хоть вообще не ложись.
Как только мне удалось избавиться от пут, дыхание тут же восстановилось, но еще несколько минут я судорожно хватал ртом воздух, опасаясь, что внезапная асфиксия может повториться.
