— Кошмарик! Кошмарик?
И все почернело.
Глава двадцать седьмая
Я пришла в себя от звука голоса Скувреля.
— Должен признаться, несмотря на многие твои ошибки и проступки, твою смертную плоть, короткую жизнь и ужасных родственников, я все равно восхищаюсь тобой, — сказал он.
Тон Скувреля стал высоким писком.
— Тогда я уверена, что ты сможешь этими эмоциями смазать свои раны, когда я прогоню тебя за глупости.
Вернулся к своему хитрому тону.
— «Могу я узнать, почему я прогнан с такой наглостью». Хм. Уместный вопрос. Я спрашивал свою жену о таком, но она все еще не простила мой дикий дух, как твоя любимая не может простить твои холодные оскорбления. Игра любви началась со сложной сделки.
Я застонала. Он говорил с персонажами в книге?
— Кошмарик! — я ощутила что-то нежное на лице, а потом порыв воздуха. Когда мои глаза открылись, я поняла, что он целовал мое лицо.
— Дай мне дышать, — простонала я от его смеха.
— Мне пришлось ждать, пока я не нашел укрытие, отмеченное землей, чтобы вернуть магию и поцелуями убрать твои раны. Я боялся, что опоздал. Я не устану удивляться тому, сколько крови вмещается в смертное тело. Это чудо.
— Ты целовал меня, и меня подстрелили!
Он пожал плечами.
— А что ты ожидала от меня в честь завершения нашего брака, жуткая? Игнорировать это? Тебя пробила стрела. Я тебя исцелил. Конец истории.
— Где мы? — я поняла, что мы лежали на чьей-то шкуре перед лампой с блуждающими огоньками.
Шкура была со спутанными рогами с одной стороны — такое не водилось в мире смертных — и шкура была с широкими неровными полосами. Над нами даже крыша была в полосах и странной формы, как будто внутри грудной клетки.
Я сосредоточилась на своем теле. Я была сухой и целой, хотя в рубашке с цветами была дыра на плече и засохшая кровь на той стороне. Скуврель был с пятном крови на щеке — наверное, от того, что целовал меня.
— Наша комната для медового месяца. Ты никогда не спала в животе зверя? — отвлеченно спросил Скуврель. — Послушай это: «О, мой милый солдат, ты взял бы меня как свою, раз твои глаза пожирают меня с каждым взглядом, и кончики пальцев вызывают во мне искры». Теперь, Кошмарик, скажи, почему твоя речь не украшена такими нежностями? Я достаточно милый, чтобы вызвать у тебя такое желание.
— Ага, — сухо сказала я. Я ощущала себя легче. Давление после освобождения бабочек пропало. — Что случилось с Убийцей родни?
— Боюсь, мне пришлось стащить его с его пса за рога, пронзить горло его жуткого зверя, а потом заставить его донести нас до этого места.
