Она по-прежнему называла солдат «его» и «нашими». Но впервые после прихода Зака я позволила себе минутку надежды на то, что в этом полуразрушенном, полуголодном городе мы строим нечто новое. Ведь даже малость, вроде этого совместного патруля альф и омег, еще недавно казалась столь же фантастичной, как Далекий край.
* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *
Вечером в спальню зашла Салли, застав меня в одиночестве. Я слышала ее знакомое шарканье по двору: Салли шла медленно, выверяя каждый шаг, чтобы уменьшить постоянную боль в теле.
— Я видела, что ты наблюдаешь за Ксандером, — сказала она.
Услышав его имя, я напряглась. Салли была права. Мне не нравилось находиться рядом с Ксандером, но в его присутствии я не могла оторвать от него глаз.
— Я не хотела пялиться, — произнесла я. — Но ничего не могу с собой поделать. При взгляде на него я вижу, в кого сама превращаюсь...
— На твои банальности у меня нет времени, — оборвала меня Салли и нетерпеливо взмахнула рукой. — Ты провидица, и мне нужна твоя помощь. Я больше не могу до него достучаться. Скажи, что для него можно сделать. — Я подумала о лице Ксандера, пустом, словно выгоревшие здания, все еще стоящие на улицах Нью-Хобарта. — Он уже несколько недель молчит, — продолжила Салли. — Даже про огонь больше ни словечка.
Да, прежде Ксандер постоянно бормотал о вечном огне.
— А толку сейчас об этом говорить? — ответила я. — Нет смысла кричать: «Пожар!», стоя посреди горящего леса. Взрыв неминуем, для предупреждений уже поздно. Он об этом знает. Мы все об этом знаем.
— Так чем ему можно помочь? — спросила она.
— Ничем, — пожала плечами я. — Ну, то есть ничем большим, чем ты уже помогаешь. Говори с ним. Корми. Пусть ходит к целовальному дубу, если это место его успокаивает.
На память пришли сотни мелочей, которые Салли делала для него каждый день. Сегодня утром я видела из окна спальни, как она, держась за поясницу, несколько минут прилаживалась встать на колени, чтобы подстричь Ксандеру ногти на ногах.
— Он вообще понимает, что происходит вокруг? — не унималась Салли.
— Он живет внутри взрыва, — ответила я, — и больше для него ничего не существует.
— Совсем ничего?
— Думаю, он в курсе нашей ежедневной жизни и слышит, о чем мы говорим. Но все, что не взрыв, не считается. Все остальное... — Я помедлила, пытаясь подобрать слова, чтобы описать чувство, которое испытывала всякий раз при виде Ксандера. Вспомнилось, как Палома рассказывала, что случилось с шахтами и нефтяными полями после взрыва: «
