«Что же, замечательно. Эксперимент увенчался провалом. Что же… одним эксцессом в реабилитации больше. Вот будут интересные заголовки в завтрашних газетах» – успел подумать Анатолий.
– А!
– Нельзя бить воспитателя!
– Он меня щипал! Получай!
Удар в подбородок. Анатолий ощутил острую боль. Его пинали. Пинали в живот, по лицу, по шее. Пинали жестоко и чертовски больно.
– Тебя накажут!
– Получай!
Ошеломленные глаза. Анатолий видел, как кого-то хватают за руки, пытаются оттащить. Но этот кто-то вырывается. Нога стремительно и неотвратимо летит к переносице. Боль вспыхивает в носу, отдается в затылок. Больно! До чего же больно!
Секунды тянутся невыносимо долго. Вспышка, свет!
Анатолия рвет. Долго, страшно. Он видит лицо девочки. Оксана. Испуганные глаза, неуверенная поза. Белые шорты. На шотах расплывается мокрое пятно. Это безумие!
Нет! Это не безумие! Это прото! Слава всем Богам! Это прото!
Знакомая палата. Койки ребят закрыты плотными ширмами. Нет – это не депривационные камеры. Так, легкое их подобие, собранные на скорую руку агрегаты. В палате стоит одна настоящая депривационная камера, и в этой камере сейчас находится сам Анатолий. И перед ним стоит растерянная девочка. Ноги девочки в блевоте. В его собственной блевоте. Стыдно.
Почему он отказался от присутствия инструктора. Его же предупреждали.
Взгляд Оксана расфокусирован, он направлен в бесконечность.
– Оксана, вы смогли. – Произносит воспитатель сквозь спазм в горле. – Вы смогли.
Но ответа нет.
Тогда Анатолий собирает оставшиеся силы, поднимается, берет девочку за руку, увлекает за собой. Но нет, она не делает попытки переставлять ноги. Придется брать ее на руки. Донести до ее кроватки. А там сорванная ширма.
Какой же он дурак. А еще старший воспитатель. И ведь придется обо всем этот писать отчет.
Но Оксана смогла выйти в прото. Смогла подняться с кровати, смогла дойти до его капсулы, и даже смогла откинуть колпак. И вот после этого героического поступка оно снова без эмоциональная кукла. Но почему так? Она же дошла, она же сделала! Почему так невыносимо противно?
Анатолий бредет к кровати Гегама. Он не уверен, что это был он. Но ведь он щипал Гегама, значит это он его пинал. Яростно и беспощадно.
Анатолий откидывает ширму – да это безопасно. Да, это вернет мальчишку в прото.
– Ты меня пинал. Пинал по лицу. – Анатолия удивляет его собственный отстраненный голос.
В глаза мальчика страх. Кажется это страх. А может быть воспитатель сам придумывает эту эмоцию. Губы подрагивают. Неужели мальчик пытается что-то сказать?
