27. О, прекрасный юноша! Если бы я еще смог застать тебя в живых! О, если бы какая-нибудь заминка сохранила тебя до моего приезда! Я совсем не рассчитываю на свою добродетель, разум или жизненный опыт, но с какой заботой и каким рвением я попытался бы восстановить согласие и дружелюбие между тобой и твоим придворным. За твою верность я поручился бы сам, принял бы под свое попечение тех, которых он опасался, а, если бы он не склонился к согласию, я бы, конечно, остался с тобой. Надеялся я, что ты меня послушаешь, если окажется, что другие не будут слушать меня, защищающего твою сторону.
28. Многое я мог бы иметь, теперь же ничего не имею, кроме плача и слез. С каждым днем все усиливается моя скорбь по тебе, умножаются рыдания. Все свидетельствует о том, как сильно ты любил меня, и все называют мое отсутствие причиной твоей смерти. Но я не Илия и не пророк, и не могу познавать будущее; но есть глас вопиющего в слезах, которыми я могу оплакивать прошлое. Что я могу сделать лучше, чем отплатить тебе слезами за такую твою любовь ко мне? Я принял тебя маленького, когда ехал послом к твоему врагу; мне вверили тебя материнские руки Юстины[26]; и я снова ездил твоим послом в Галлию, и мне была приятна эта обязанность и радовала возможность сделать что-то, во-первых, для твоего благополучия, во-вторых, для мира и благочестия. Ты благочестиво требовал останки моего брата и, хотя сам не был еще в безопасности, но уже заботился о том, чтобы воздать брату погребальные почести.
29. Но возвратимся к пророческому плачу...
79. «Как пали сильные»?[27] Как пали оба «при реках Вавилона»[28]? Течение их жизни было стремительнее вод самого Родана. О, прекрасные и любезные мне Грациан и Валентиниан, как тесны были границы вашей жизни! Грациан, говорю я, и Валентиниан, мне приятно сближать ваши имена и находить успокоение в их упоминании. О, прекрасные и любезные всем Грациан и Валентиниан! «Согласные в жизни своей, не разлучились и в смерти своей»[29]. Могила не разделила вас, соединенных любовью. Смерть не может разъединить тех, кто связан воедино благочестием. И различие добродетелей не разделило вас, вскормленных одной верой, вас, которые были простодушней, чем голуби, быстрее, чем орлы, кротки, как агнцы и невинны, как тельцы. Стрела Грациана не возвращалась назад и правда Валентиниана не была тщетной и не был напрасен его авторитет. Как пали сильные без битвы!
80. Скорблю о тебе, любимейший сын мой Грациан, ты дал нам много доказательств своего благочестия. Ты устремлялся ко мне среди своих бед, ты звал меня в крайних обстоятельствах, сожалея больше всего о моей печали по поводу твоих дел. Скорблю и о тебе, сын мой Валентиниан, «ты был очень дорог для меня; любовь твоя была для меня»
