— Так вали. Давай, — разжимая пальцы, отталкиваю ее от себя. — Или заткнись и отсасывай. — Маринка и правда затыкается и даже замирает. Глядит из-подо лба, но молчит. — Не можешь сделать выбор? Знаешь, почему? Потому что ты прешься от моей грубости. Ты хочешь, чтобы я тебя принуждал. И намеренно меня провоцируешь.
— Нет!
— Да, — протяжно выдыхаю, выказывая скопившуюся эмоциональную усталость. Хмель, как правило, делает меня на пару-тройку тонов добрее. Но сегодня могу сказать: меня попросту все заебало. Не прикладывая усилий, двумя пальцами толкаю Довлатову в плечо, и она охотно заваливается на спину. Ее даже не волнует, что совсем рядом у костра сидит толпа других пацанов. — Что и требовалось доказать, — ворчу неразборчиво и накрываю ее податливое и мягкое, словно зефир, тело своим…
Опустошив сначала яйца, а несколько минут спустя и желудок, сам не знаю, куда начинаю собираться. Несмотря на пару литров блевотни, которую я оставил за пивным киоском, штормит меня по-прежнему не на шутку. По-хорошему мне бы переночевать в городской квартире. Понимаю ведь, что нарываться не стоит, а все равно за каким-то хером заказываю такси домой.
— Ты серьезно? А как же я? — вопит в открытое окно и одновременно лупит по двери машины Маринка. — Если уедешь… Пошел ты на хрен, Бойка! Я иду к Чаре! Буду трахаться с ним!
— Вперед, — даю добро и, откидываясь на сиденье, прикрываю веки.
По дороге в академгородок отрубаюсь. Чтобы растолкать меня, водителю приходится выйти из машины.
— Пункт назначения, сынок, — без задней мысли оповещает, когда я разлепляю глаза.
— Очень, блядь, смешно, — понимаю по-своему.
Двор рассекаю гуляющей походкой. На крыльцо далеко не с первой попытки восхожу — то и дело назад тянет. На террасе и вовсе какие-то черепки сбиваю — утром их здесь не было.
— Твою мать…
Машинально выбросив руку, ловлю одно из высоких шершавых растений. По итогу часть его остается в моем кулаке, а горшок с землей скатывается по ступенькам вниз. Второй куст так же быстро устремляется следом, а вазон раскалывается по дороге. Грохот такой разносится, подмывает застыть и поморщиться. Это я и делаю. А пару секунд спустя сам не знаю, с чего, начинаю ржать.
Пьяный смех обрывается, лишь когда распахивается входная дверь. Отшвырнув изувеченное растение, на автомате в режим защиты перехожу. Но вместо разъяренной физиономии отца перед моим одурманенным алкоголем взглядом возникает девчонка.
Я смотрю в ее глаза. Она смотрит в мои.
