Мирослава испуганно открыла глаза и осмотрелась. Медицинская палата, всё точно. Простая, до нищеты. Голые бетонные стены и потолок, Встроенные в потолок светильники, заливающие комнату мертвенным сине-белым светом, режущим глаза. Ни одного окна, чтобы понять, день на улице или ночь. Её кровать и тумбочка — единственная мебель этой нищей медицинской палаты. Простая деревянная дверь, спасибо, хоть не железная с узким закрывающимся оконцем. Никаких медицинских аппаратов, никаких украшений.
Мирослава с удивлением попыталась понять, где она находится и почему она рада, что дверь деревянная, и потерпела неудачу. Память не отзывалась на осознанные обращения, изредка выдавая совершенно непонятные логические цепочки.
Что с ней случилось?
Утихнувшая было паника снова подняла голову, Дыры в памяти не добавляли спокойствия. Бездна невежества! Почему она удивлена тем, что очнулась? Почему она удивлена тем, что не находится в камере? Она что преступница? Её пытались убить?
Зарождающийся приступ паники был прерван звуками за дверью.
Услышав хорошо известный мотив детской песенки дразнилки-считалки, которую неизвестный мужчина буквально мурлыкал довольным голосом, наследница престола Российской Империи замерла в полной прострации, перестав дёргаться и пытаться порвать фиксирующие ремни.
Глупый бес и жадный гоблин,
Завели себе собаку.
Наку, каку, гнолью сраку.
Завели, но не любили,
Часто били, не кормили.
Наку, каку, гнолью сраку.
Пёсик вырос в злую…
Дверь в палату беззвучно открылась, пропуская вместе с запахами коридора и непонятным гулом, высокого худого человека, одетого в строгий костюм с накинутым поверх медицинским халатом. Гость увидел, изумлённо распахнутые глаза девушки, пытающейся заново склеить шаблон, оборвал песенку и широко улыбнулся.
— Вы уже очнулись, Ваше Императорское Высочество. Безмерно рад! Мы с коллегами уже начали переживать.
Аккуратным движением гость прикрыл за собой дверь и шагнул ближе к кровати девушки.
— Извините, вынужден воспользоваться магией, — ещё сильнее улыбнулся гость, хотя в его голосе не было ни грамма извинений.
Мирослава попыталась рефлекторно возмутиться. Согласно этикету, который был впитан девушкой на клеточном уровне, никому не позволялось в присутствии членов императорской семьи без их дозволения использовать магию. За это была даже статья, уголовная. Но возмущение замерло колючим комом в груди, когда повинуясь небрежному жесту гостя, прямо из бетонной стены, на мгновение ставшей сгустком тумана, в комнату шагнул скелет, одетый в ржавые доспехи со стулом в руках, поставил стул на пол и растёкся языками тумана по полу комнаты.
