– А теперь мазь и бинт, – говорю я и тянусь к тюбику.
– Ты уедешь? – спрашиваю, выдавливая белесую мазь на каждую ранку.
– Почему я должен уезжать, когда меня готовы целовать? Ни за что. От такого только дурак откажется.
– Прекрати со мной заигрывать, Кент.
Это вышло больше похожим на: «Да, делай так и дальше. Не останавливайся».
– Я говорю правду. Я не уеду. Мне нравится здесь. Конечно, то, что случилось, вышло за рамки дружеской встречи. Но они и сами испугались. Тебя испугались, – усмехается Кент.
– Ещё бы им меня не бояться. Я разорву их, если с тобой ещё что-то случится.
– Прямо так разорвёшь?
– Поверь, я страшна в гневе. Я могу устроить им «сладкую» жизнь. Я всегда лупила их, когда они пытались меня победить. У меня тяжёлая рука, – гордо делюсь я.
– Лупила? Ты дралась с этими парнями? – Смеётся Кент.
– Ещё как. И я побеждала. Они боялись ударить меня в отместку, а я не боялась. Они знали, что им будет плохо, если у меня появится фингал, а я хотела причинить им побольше боли, чтобы они меня слушались. Знаешь, это что-то вроде личных рыцарей. Но увы, моя пехота смылась, как только меня посадили и заставили считать и думать головой. Они недостойны своей королевы.
– Так, на лицо эту гадость не мажь. Она воняет, – предостерегает меня Кент, когда я, замотав его руку, снова тянусь за спонжем.
– Но она хорошо обеззараживает…
– Нет. Это моё лицо, и я хочу, чтобы оно пахло нормально, а не как задница лошади.
– А ты нюхал задницу лошади? – поддеваю его.
– Нет, я… не смешно. – Обиженно поджимает губы под мой хохот.
– Ладно-ладно. Просто протру антисептиком и положу мазь. Согласен?
– Нет, это ведь тоже рана, так?
– Порез. И не такой уж и глубокий. Уже завтра на нём появится тонкая корочка, а к нашему возвращению…
– Но он болит, Дженна! Он очень болит! Я требую. Слышала? Я требую, чтобы его тоже поцеловали. Напомню, что это твоя семья сделала меня калекой.
– Ты преувеличиваешь. Ты не калека, если только порой на голову.
– Дженна, – требовательно понижает голос.
– Хорошо. Без проблем. Будут тебе поцелуи и в щёку. – Взмахиваю руками, сдаваясь под его суровым взглядом. Больно хотелось с ним спорить.
Смачиваю спонж антисептиком и немного выпрямляюсь, придвигаясь ближе к Кенту. От него пахнет гелем для душа и чистым телом. Шикарным телом. И он очень горячий. Даже не в переносном смысле слова. Его кожа, словно кипяток. Ну как кипяток, приятный немного повышенной температуры сладкий чай. Опять понесло не туда. Рана. На щеке у него рана.
