«Что уж тут поделаешь? Если камчатской земле нужно утряхнуться, улечься поудобнее, придётся привыкать, — уговаривал я себя. — И куплю-ка, пожалуй, такие же фужеры, чтобы знать, какой силы идёт землетрясение. Да и Новый год скоро, не станешь же угощать шампанским из железной кружки?!»
А сосед мой совсем развеселился.
— Слушай, — говорит, — какой уж теперь сон? Пойдём на Димкиных санках покатаемся. Погуляем немножко, а там и на работу скоро…
В небе висела луна. Голубовато светились крыши домов, замёрзшая бухта и дальние сопки; чернели обдутые ветрами, полузанесённые снегом скалы. Тускло поблёскивали стёкла спящих окон.
Земля спала. И невозможно было представить, как выглядит та сила, которая могла бы пошевелить её, такую большую, покойную и надёжную.
Мы по очереди катались с горки, разбегаясь и падая животом на маленькие санки.
— Вы чего это, мужики? — закутанный в тулуп, к нам подошёл сторож магазина. — Новый год, что ли?
— Да какой там Новый год, — отмахнулся сосед. — Обычное землетрясение.
Небо вдруг завалила мгла, и день померк. Как всадники с шашками по улице промчались белые вихри, за ними сумасшедше понёсся снег.
Весь вечер крыша грохотала, словно там бегали в кованых сапогах. Это топала, бесновалась пурга. Я долго не мог уснуть. За грохотом кровельного железа был слышен ровный гул, похожий на шум тяжёлого дальнего поезда. Казалось, где-то в глубине белой пурги работало большое злое сердце.
Под наскоками ветра оконные рамы охали и прогибались. От стёкол отваливались снежные пласты, но чёрные глазки тут же снова забивало снегом. Дом был полон каких-то звуков, шорохов и скрипов. Он покряхтывал и упирался.
Ночью меня разбудил стук в дверь. За пей стояла белая фигура — пухлая снежная баба. Фигура отколупнула снег с лица, и я узнал матроса с «Колымы». Так называлась большая, более ста метров длиной, рыбоперерабатывающая база. Она пришла к нам на завод месяц назад.
— У нас ЧП… Сорвало «Колыму»… Швартовый трос перетёрло… А другой вырвало.
Я не представлял, чем могу помочь «Колыме», но мне нужно было быть там. Ремонт этого судна вёл я.
Пурга с размаху ударила в лицо, ослепила и задушила снегом, стала толкать его за шиворот и в рукава. Даже в карманах оказался снег.
— Не отставайте! — оборачивался матрос. — Потеряемся!
Я старался не отставать. Пурга успевала затянуть его следы. Укрыв лицо рукавом, наклонившись вперёд, почти падая, матрос плечом пробивал встречный ветер.
