Два дня искали военно-морского медведя Миню. Матросы облазали весь док и весь завод, прилегающие дворы и подвалы, заросли кедрача и березняк на ближних сопках. Часовой клялся, что ночью на берег никто не сходил. Минька как сквозь землю — сквозь док — провалился.
Куда он мог деться?
Всё стало ясно, когда в заводской ковш снова пришла нефтянка.
— Отвалил я от дока и пошёл на нефтебазу, — рассказывал шкипер баржи-самоходки. — Чуть светает, туман… Подошёл к пирсу, хотел пойти швартовы кинуть вахтенному, а на палубе у меня — медведь! О какой! Стоит и шею тянет, берег нюхает. Я — назад, дверь на задрайку. А вахтенный с причала кричит: «Кидай конец! Заснул, что ли?» А когда разглядел, что это медведь, — дёру! Слышу только, как каблуки по настилу застучали. Приоткрыл я дверь и вижу, что медведь целится на пирс прыгнуть, а баржа-то уже отошла, широко… Как он сиганёт! И пошёл в сопки. Поднялся и давай на всех четырёх прыгать. А потом приложил лапу, вроде как честь отдал — ко-омик! Так и ушёл…
А вскоре вернулся Булёля.
— Эх вы! — с чувством сказал старшина, — А я ему мёду привёз…
Он заперся в каюте и там провёл оставшийся день отпуска.
— А может, к лучшему, а, старшина? — постучал я к Булёле. — Дикий зверь должен жить вольно.
— Да ведь не дикий он! — горевал Булёля. — Убьют его. С вертолёта. Иль так наскочит…
Интендант сидел на койке и, шмыгая носом, молча пришивал на китель мичманские погоны. Пока он был в отпуске, пришёл приказ о производстве его в мичманы.
— Ну, что ты… Какой же уважающий себя мужчина, тем более лётчик, будет расстреливать с вертолёта беспомощного зверя?!
— А то ты не знаешь, — горько вздыхал Булёля, — Мало ли ещё дряни на свете… Вроде бабки Осьмухи…
Я пригласил мичмана Булёлю в гости.
— Красивая клеёнка, — сразу заметил хозяйственным взглядом интендант, разглядывая кувшинчики и шестерёнки, — Надо бы нам на док в столовую купить.
Мы сидели у макаронного стола-буфета и пили чай с Минькиным мёдом. Мичман, как гость, восседал на голубом подаренном табурете, а я на посылочном ящике.
Ночью меня кто-то толкнул. Я проснулся. Никого. Тихо. Может, показалось?
Но вот опять кто-то взялся за спинку кровати, толкнул и стал покачивать. Шаткая койка запищала и запозвякивала какой-то железякой. Будто я снова оказался в океане на «луковом» пароходе. А может, это со мной что-то стряслось? Колотит дрожь? Когда-то у меня был приступ малярии, и я сам не замечал, как меня трясло, слышал только, как зубы отбивали дробь.
