Пока она этим занималась, её пальцы искали его обнажённую кожу.
Потом она гладила эту бархатистую кожу всей рукой, проводя пальцами по рёбрам и мышцам, исследуя ладонью его грудь и плечи под футболкой, глядя прямо ему в глаза.
Тюр издал низкий стон, заставший её врасплох.
Звук исходил из глубины его груди и словно причинял ему боль.
Марион сжала его крепче, и он тут же схватил её за талию и перевернул на спину так, что теперь она смотрела на него с кожаного дивана.
Он сделал это настолько быстро, что она задышала тяжело. Его вес давил на неё, и она раздвинула ноги шире, чтобы удобнее подстроиться под него. Она наблюдала, как при этом опустились его веки, а выражение его лица сделалось напряжённым, когда она обхватила его икрами и бёдрами.
Потом Тюр пристально посмотрел на неё, сжимая одно из её запястий, а другой рукой всё ещё обнимая за талию.
Она почувствовала что-то в нём, какую-то болезненную тоску, и ахнула, извиваясь под его тяжестью. Эти обсидианово-чёрные глаза снова притягивали её внутрь него, как в тот первый раз, когда она увидела его в баре на Сен-Бартелеми, где она вроде как танцевала стриптиз для него.
Возможно, он даже подумал сейчас о том же.
Марион смотрела, как Тюр приподнимается на руке, сжимавшей её запястье, вытаскивая другую руку из-под неё и опираясь на диван, чтобы видеть её всю. Он дышал уже тяжелее, и теперь она видела в его глазах ещё более сильное желание, почти хищное выражение на этом обычно бесстрастном лице, сводившем её с ума.
Его голос был тихим, хриплым, более низким, чем прежде.
— Мне жаль, — произнес Тюр.
Воцарилась тишина.
Она растерянно рассмеялась.
— Жаль?
— Это было опрометчиво. Сначала я хотел поговорить с тобой.
Марион крепче обхватила его ногами, одной почти обвив его талию.
— О чём ты хотел поговорить? — спросила она, почти задыхаясь.
— Об этом. О том, кем я являюсь. Это не… — Тюр замялся. — Я не человеческий мужчина. Может, я и похож на…
— Поверь мне, — улыбнулась Марион. — Ты не похож. Ну. Может, и похож. Наверно. Формально. Но только чисто формально…
Затем она взглянула на него, чувствуя, как её улыбка угасает.
— Подожди. Ты пытаешься толкнуть мне речь в духе «мы из разных миров… это никогда не сработает»? Потому что я не…
— Нет, — Тюр покачал головой, поджав губы. — Нет. Я не пытаюсь сказать тебе это.
Наступила тишина.
В ней Марион пристально смотрела на него, чувствуя, как её щёки краснеют.
То, что он возбуждал её сильнее, чем любой другой человек в её жизни, определённо не помогало ей думать. Она чувствовала, что в глубине души просто хотела прикасаться к нему, продолжать трогать его, пока ни один из них больше не будет ощущать надобность в разговорах.
