Лия продолжала хмуриться и поближе наклонилась к камере.
— …Мне также кажется, что парень со шрамом прав, — добавила она. — Вряд ли Равенскрофт будет сотрудничать. Судя по всему, что я читала, он положительный персонаж. К тому же, он чрезвычайно упрям. И возможно, немного наивен. Я не знаю, что именно от него хочет Синдикат, но я удивлюсь, если они заполучат это. А это означает, что скорее всего, они выберут войну.
Ещё раз мрачно взглянув в камеру, Лия убрала волосы с лица и добавила:
— Я поискала информацию о его дочери. Её зовут Марион Равенскрофт, и, похоже, она всё ещё тусуется с богачами, к которым прибилась в компанию после смерти её матери и сестры. Она и правда была на Ибице, как и сказал тот парень, но сезон там закончился в октябре. Ходят слухи, что после этого она уехала в Лос-Кабос, но фотографии, которые я видела на этой неделе, были сделаны в Сен-Бартсе. Так что, может быть, стоит начать оттуда.
Засомневавшись, Лия наклонилась ближе к камере.
— Тюр, я надеюсь, ты понимаешь, что на самом деле может ничего и не быть, — извиняясь, сказала она. — Марион Равенскрофт может быть в полной безопасности. У неё будет защита Секретной Службы. У неё даже могут быть дополнительные ресурсы защиты, если Равенскрофты получали весомые угрозы. Просто я знаю Синдикат. Я знаю, на что они способны. Как бы Равенскрофт ни пытался за ней приглядывать, этого может оказаться недостаточно…
Тюр кивнул, почти не слушая её последние слова.
Он понял суть.
Он всё понял.
Похоже, он направляется на Карибы.
Она посмотрела на прозрачное синее море, вздохнув, и подняла руку, чтобы прикрыть глаза. Она пыталась сосчитать яхты на поверхности воды, приходящие и уходящие из гавани Густавии, самого большого города на маленьком острове.
Она сама приплыла сюда на яхте всего неделю назад.
И ей уже не сиделось на месте.
Её друзья, среди которых были дети богатых нефтяных баронов и технологических гигантов, и даже несколько молодых голливудских талантов и звёзд, отправились в поход по дорогим бутикам на главной улице города, чтобы в конечном итоге пообедать в одном из самых дорогих кафе.
Марион сказала им, что, может быть, встретится с ними позже.
По правде говоря, она задавалась вопросом, что она вообще здесь делает.
Весь прошлый год она бежала, бежала, бежала.
Она пользовалась своим положением, но только для того, чтобы бежать дальше и быстрее.
Конечно, сама по себе Марион Равенскрофт была никем.
