в этой строке не совсем ясно.
Следующая строка Söet scáth co scóaile может быть связана со своеобразным соревнованием между двумя силами в ночь на Самайн. Я склонен согласиться с предположением Н. А. Николаевой, что söet – это 3 лицо мн. ч. Pres. от soïd «возвращается». Scáth – видимо, испорченное scáith, им. п. мн. ч. от scáth «призрак, дух, тень». Следующее слово scóaile не совсем ясно, это может быть сложное слово scó-aile «пивная ограда», описывающее Тару и ее пир.
Следующая строка почти полностью непереводима. Эпитеты, содержащиеся в ней (trega «с тремя копьями (?)», temidi «темный»), скорее всего, относятся к Асалу. teitni – скорее всего, 3 лицо ед. ч. Pres. от do-aitni «появляется». Emer «гранит» – необычный эпитет для героя, который, насколько мне известно, не использовался как хвалебный эпитет где-либо в раннеирландской литературе.
В любом случае, такие эпитеты Асала (наряду с его двусмысленным именем) с первого взгляда не кажутся хвалебными: dóenda, doír, domlasta «смертный, несвободный, горький». Dóenda – это прилагательное, происходящее от поэтического термина dóen «человек» (однородное duine), оно обозначало «человеческое, смертное» в отличие от «божественного» (как в языческом, так и в христианском значении) или »демонического»[226]. Не мог ли эпитет dóenda «смертный» стоять здесь, чтобы подчеркнуть человеческую сущность Асала для современного христианского читателя, в отличие от его божественных, бессмертных качеств в более раннем мифе? С другой стороны, его «смертность» могла быть показана, чтобы отличить Асала от демонических сил, преследующих героя. Doír в таком случае, несомненно, отрицательный эпитет, противоположный soír «свободный», он значил «несвободный, неблагородный». Согласно ранним ирландским законам существовало три группы doír: fuidir (обычно переводится как «полусвободный» или «свободный арендатор»), за которых не платили виру по их личному праву и у которых не было личной земельной собственности; senchléithe «наследственный крепостной», который был связан с землей и не мог покинуть своего господина; и, наконец, mug «раб» и cumal «рабыня»[227]. Такое описание противоречит идее, отраженной в «Ночном видении Фингена», где пять героев предстают королевскими сыновьями. Несвободный статус Асала противоречит его описанию как «гранита благородных юношей» (emer úr-ocbaid), и это заставляет нас принять верность чтения последнего композита только временно.
