Другой важный аспект нашей мифологемы – это значение чисел в кельтских мифах. Число пять часто фигурирует в ирландских и других кельтских источниках. В раннеирландской литературе известен целый ряд пентад: пятины, пять священных деревьев, пять заезжих домов, пять мудрецов и т. д. Особенно интересна в нашем случае параллель с пятью священными деревьями Ирландии, которые тоже появляются в ночь рождения Конна. Наши главные источники, «Ночное видение Фингена» и диннхенхас, содержат также историю пяти священных деревьев. Деревья, Эо Мугна или Эо Росса в «Ночном Видении…», проявляются из волшебного тумана (tria chéo), из мира пред-существования (сида). Манифестации этих чудес в ту же самую ночь означали, вместе с рождением нового короля, начало нового цикла (renovatio seculi). В валлийской традиции, связанной со знаменитым бардом Талиесином, мы также находим упоминание пяти деревьев, причем они ассоциируются со знанием и вдохновением. Котел поэтического вдохновения Керидвен называется в поэме «Трон Талиесина» («Kadeir Taliesin») из «Книги Талиесина» «котлом пяти деревьев» (peir pum6yd)[349].
Числа в мифологии играют роль своеобразного кода, с помощью которого описывается мир (или описывается сама система метаописания). Миф объясняется числами. В архаических традициях числа могли использоваться в священных или «космизирующих» ситуациях, как, например, в нашей мифологической ситуации. Таким образом, числа становятся частью картины мира, а затем орудиями ее периодического воспроизведения в циклической схеме развития, преодолевающими разрушительные тенденции. Они становятся орудиями космогонии и циклического восстановления космического порядка[350]. Такая циклическая схема, очевидно, присутствует и в кельтской мифологии (как интегральная часть ее манифестационистской доктрины).
Космогония или циклическое восстановление космического порядка в ирландском мифе всегда осуществляется как манифестация. Манифестационистская перспектива близка концепции «постоянного творения», ибо мир здесь понимается как открытая система. Манифестация в мифе могла восприниматься как пример ритуала.
Объекты в мифологическом мышлении определяются как операционные («Как это было сделано? Как получило название? Как это случилось? Почему?» – Cid búaid? Canas ro ainmniged?). Поэтому картина мира неизбежно связана с космологическими схемами и с псевдоисторическими преданиями, которые считаются прецедентами, служащими моделями для воспроизведения в будущем, просто потому что модели действий в этих преданиях относятся к
