– А Мурашкина утверждает обратное. – Литвин вернулся к своему планшету. – Более того. В её руке остался длинный белый волос.
– Даже если он мой, она могла получить его как и когда угодно. В раздевалке, например.
– Мы это проверим, – пообещал Литвин.
– А отпечатки? – спросил Русаков.
– Их нет, хотя орудие лежало рядом с пострадавшей. Понимаете, у вашей дочери есть очевидный мотив. – Литвин смотрел на Русакова холодно, при этом тон его лучился вежливостью. – Мурашкина открыто выступала против вас, подписывала петиции, участвовала в пикетах.
– Бред, – отрезал Русаков. – Вы посмотрите на неё, – он кивнул на дочь, – она монтировку даже поднять не сможет.
– У нас другие сведения. Ваша дочь много лет занимается восточными единоборствами, кроме того, некоторое время назад она устроила потасовку с девочкой на два года младше себя. И более того, – Литвин немного повысил голос, когда Русаков хотел возразить, – по показаниям свидетелей, она смогла провести приём, в результате которого пострадал крепкий молодой мужчина, спортсмен, преподаватель этой Гимназии. Судя по медкартам, он почти в два раза тяжелее вашей дочери, однако оказался поверженным.
Агнесса слабо улыбнулась и уставилась отрешённым взглядом в пространство.
– На время расследования на передвижения Агнессы Русаковой накладывается ограничение под поручительство родителей, – чётко произнёс Литвин и стукнул пальцем по планшету, отчего тот громко щёлкнул. – Вам придётся проехать со мной, чтобы подписать бумаги.
Вечером Агнесса осталась одна в огромном особняке. Её мама вела исследования на Дальнем востоке, брат уехал в командировку, бабушка отдыхала в санатории. Отец вообще редко появлялся дома.
Раньше одиночество Агнессу не тяготило, ей даже нравилось, когда никто не мешал, не совал носа в её дела и вообще не проявлял к ней никакого интереса. Но теперь без сопровождения родителя или людей в форме стало невозможно даже покинуть пределы дома. Ограничение свободы угнетало.
Писать по-прежнему не получалось – если раньше идей просто не было, то теперь все мысли крутились около нелепой ситуации с Леопольдиной. Видимо, кто-то видел Агнессу в тот вечер недалеко от места, где напали на эту пигалицу. Если на неё вообще кто-то нападал. Может, свои же решили организовать подобную подставу. Это сколько же должно быть ненависти в этой Дине, чтобы разбить себе голову лишь для того только, чтобы обвинить другого человека. И сколько тупости.
