– Да, – кивнула Агнесса.
– Расскажите, где вы были вчера вечером в промежутке от семи тридцати до восьми часов.
– Почему вас это интересует? – спросила Агнесса и чуть не подпрыгнула от резкого треска. Её отец вдарил кулаком по подлокотнику дивана, так что тот чуть не проломился. Мягко улыбнувшись, Русаков расправил ладонь и снова, как ни в чём не бывало, откинулся на спинку. Третьякова с трудом перевела напряжённый взгляд с него на Агнессу.
– Нам поступило заявление, – сказал Литвин после паузы. – В указанный промежуток времени некто напал на девушку по имени Карина Мурашкина, она же Леопольдина Ашкинази-Ростова. Вы с ней знакомы?
– Не близко, – спокойно ответила Агнесса. – И что с ней случилось?
– Некто ударил её куском железной арматуры по голове.
– И причём здесь я?
– Она утверждает, что это сделали именно вы.
Агнесса только молча смотрела на Литвина. Впервые в жизни она не знала, что сказать.
– Где вы были вчера в период от семи тридцати до восьми часов вечера? – тихо и чётко повторил вопрос Литвин.
– Я ехала домой, – наконец сказала Агнесса.
– Вы ехали с водителем? – спросил Литвин, сделав пометку в планшете.
– Нет, на метро.
– Разрешите вашу карту? – Литвин двумя пальцами взял транспортную карту, протянутую Агнессой, и отсканировал чип. – Хорошо. Так что вы можете показать относительно нападения?
– Ничего, – чётко произнесла Агнесса. – Я Мурашкину вчера вообще не видела.
Планшет Литвина тихо булькнул.
– Итак, – произнёс майор, проведя пальцами по экрану. – Вчера вы оплатили своей картой проезд на станции «Лабиринт». Было это в двадцать ноль две. Верно?
– Верно, – кивнула Агнесса, краем глаза заметив, как у отца чуть дёрнулось лицо.
– А за несколько минут до этого некто напал на вашу знакомую всего в одном квартале от этой станции.
Агнесса молчала. Происходящее не умещалось в восприятие и походило на противный сон, из которого не получается выбраться.
– Эта Мурашкина, она видела того, кто её ударил? – спросил Русаков совершенно спокойно, даже дружелюбно. Плохой знак.
– Да, удар пришёлся по лбу. У неё рассечение брови, сотрясение и лёгкое косоглазие.
– Всего-то? – поднял бровь Русаков.
– У вашей дочери в досье есть пометка о нестабильности эмоционального состояния. И анамнез из клиники лечения неврозов. Четыре курса терапии. Встаёт вопрос о необходимости повторного обследования и безопасности остальных студентов.
– Но я её не била! – Агнесса повысила голос впервые за несколько лет. Русаков смерил дочь мрачным взглядом. Третьякова, внимательно и бесшумно следившая за разговором, удивлённо подняла брови.
