На крыльце их встречал невозмутимый седовласый дворецкий, чья работа как раз заключалась в том, чтобы делать вид, словно ничего необычного не случилось, пусть даже небо упало на землю, и наступил конец света. Он распахнул перед прибывшими широкие входные двери и пригласил следовать за собой. Пройдя через центральную анфиладу, Кассоди и Войкок оказались в главном зале, который выглядел куда просторней, чем весь полицейский участок Заречного Округа, и где уже ярко горели свечи, несмотря на то, что известие о прибытии нежданных гостей поступило лишь минуту назад.
– Думаю, Вам лучше помалкивать, молодой человек, – негромко буркнул Кассоди одним уголком рта, сняв фуражку и машинально провел рукой по своим идеально уложенным иссиня-черным волосам, – в таких местах изъясняются на немного других языках, и Ваш праведный гнев может оказаться крайне некстати.
– Я все понял, – кивнул сержант, до глубины души потрясенный увиденным величием.
Еще никогда ранее ему не доводилось заглядывать в тот круг мироздания, где обитают Совершенные. Запоздало спохватившись, он тоже сдернул с головы фуражку и торопливо пригладил топорщащиеся кудри. Его охватил самый настоящий мандраж, как в преддверии первого свидания или перед экзаменом в Училище. Ему пришлось изо всех сил стискивать фуражку одной рукой и поясной ремень другой только для того, чтобы скрыть дрожь. Так высоко он еще никогда не забирался.
Переступив порог еще одной двери по правую руку, двое полицейских вошли в роскошную приемную, полную красного дерева, позолоты и дорогой кожи. Герцогиня встречала их, сидя в большом кресле, непринужденно расслабленная и спокойная, как и всегда. Недовольный излом ее тонких черных бровей, опустившихся к переносице, любому гостю ясно давали понять, что его визит создает ей массу неудобств, но Ее Светлость готова терпеть любые издержки, пока они служат улучшению жизни простых горожан.
Сержант вдруг почувствовал, что задыхается. Передним предстала та, что долгие годы являлась смыслом его жизни, целью его вожделений, объектом его преклонения и предметом его жарких юношеских сексуальных фантазий.
Дорогое темно-синее платье, облегающее идеальную фигуру, тонкий, едва заметный макияж на идеально чистом лице, словно сделанном из тончайшего фарфора, легкая надменность в повороте головы, способная свести с ума кого угодно – герцогиня очень хорошо знала, как обращаться с противоположным полом.
– Добрый вечер, половник Кассоди, – приветливо кивнула она, всколыхнув водопад роскошных волос цвета пламенеющего заката, ниспадавших на обнаженные плечи, – чему обязана столь поздним визитом?
