Мне станет легче.
На время.
Но вскоре я продолжу свой путь
В поисках неба, утраченного нами
В пыли беспамятства.
Я выбираю дороги,
Выложенные битым стеклом.
На них я оставляю кровавые следы,
Чтобы каждый видел, куда не нужно ступать.
Никто не осмеливается идти рядом.
Но если пустишь меня на порог,
Я научу тебя
Дыханию океана.
***
Скисает полдень.
Полотнище неба вымокло,
навалилось на линялые крыши.
Город исшаркан ботинками, торопится.
Ему бы донести исповедь Солнцу
до того как оно запылает алым.
Хорошо, когда не лишний,
когда заражён движением,
когда оголён нерв жизни.
А если бросаешься в ноги
даже фальшивящей скрипке,
какими полны бульвары,
быть тебе растерзанным кроткими пастырями.
А потом – вкривь и вкось сшивай себя заново,
шрамы прячь в пальто и перчатки.
Но всё равно пой, не отчаивайся!
Дыши этим полднем.
Он, как и жизнь – единственный.
А город всё шаркает ботинками.
Торопится…
***
Уходя на Восток, он оставил руки пустыми,
чтобы каждый видел – он ничего не взял с собой.
Там, где расцветает мир –
у самых ворот райского сада
– он нарвал охапку нарциссов,
вложил их в клювы птиц,
чёрным вихрем окутавших кинжалы скал.
Птицы осыпали его драгоценностями звёзд,
и он продолжил путь,
наполненный знаниями о сотворении мира.
Когда же достиг он колыбели Солнца,
он узрел, что она сплетена из ветвей наших рук,
простирающихся до ледяных хвостов комет.
Забывшись от усталости среди пряных трав,
и пребывая во сне тысячу лет,
он внимал голосу ветров,
что несли откровение
о каждом мгновении из жизни планет.
По пробуждении
на его груди алым цветком распустилась Вечность.
Земля же была безвидна и пуста.
***
Прочитаю во взгляде твоём меланхолию,
склонность драматизировать.
Это вино слишком сладкое,
чтобы пить его в одиночестве.
Дёготь ночи с крапинами звёзд.
Не найти времени лучшего
для прогулок с возлюбленной.
Эхо наших шагов скатывается
по ступеням набережной.
Я слышу твоё дыхание, ты – моё.
И мы так торопимся
рассказать свою правду,
что даже не тратимся на слова.
Только вглядываемся
в чёрную пустоту другого берега,
а искры звёзд серебрят плечи и волосы.
Должно быть, ты одна знаешь, какого это –
стоять в безмолвии провинциального города.
Пригоршня слов у подъезда,
как слепок холодного ветра.
Так жаль расставаться
в первый и последний раз,
ведь вино слишком сладкое,
чтобы пить его в одиночестве.
***
В янтарном свете лампы
Клубится папиросный дым.
Ты сказала, лучше нам побыть одним.
Чтобы ни прикосновение, взгляд,
ни полуслово
Не всколыхнули больше душ,
Истерзанных штыками боли.
