Зрение отказало. Перед взором стояла лишь черная пелена. Страшный зуд разлился по коже. Желудок жгло так, будто я выпил раскаленный свинец. Я был в шаге от беспамятства и следующей за ним смерти. Я уже не знал кто я, как сюда попал и что происходит. Я знал лишь то, что где-то передо мной стоял Туман, и что я как никогда хотел выжить.
Моя голова упала на грудь в одобрительном кивке. Когда Туман подхватил мою голову и натянул на нее противогаз, мгновенно впившийся в кожу, я потерял сознание.
– Заносите его, скорее! – чей-то голос пробивался через пелену беспамятства, возвращая меня в сознание.
– Виктор Юрьевич, куда его?
– На операционный стол! И свет! Дайте мне побольше света в кои-то веки! Заприте гермодверь, нас скоро накроет Самосбором.
Я с трудом открыл глаза. Несколько рук подняли меня и переложили на узкий стол. В глаза ударил неприятный яркий свет. Я зажмурился, пытаясь привыкнуть к нему. На секунду лампу заслонила чья-то тень. Очевидно, надо мной склонился врач. Я начинал приходить в себя.
– Снимите с него уже снаряжение. Я не могу провести осмотр, пока на нем противогаз.
Кто-то потянул мою маску на себя. Сначала аккуратно, затем все настойчивее. Лицо обожгло болью. Я застонал.
– Виктор Юрьевич, не снимается!
– Ладно, черт с ним. По крайней мере, он в сознании. Забинтуйте ему пока голову и режьте одежду, проведем осмотр тела на предмет Последствий. Если тот, кто подкинул нам его под дверь, вытащил его из Самосбора, мы все равно не сможем ему помочь.
Я почувствовал, как мою одежду потянули вверх. Острый скальпель рассек ее от горла до живота. В мед.отсеке мгновенно воцарилась тишина.
– Виктор Юрьевич…
– Вижу.
– У него все тело в черной слизи. Это…
– Я знаю, что это. Последствия. Кем бы он ни был, мы ничего не сможем сделать. Он уже не человек. Мы должны… Мы поступим, согласно протоколу.
– Но ведь он еще жив!
– Никаких исключений.
Я окончательно пришел в себя. Вся кожа неприятно зудела. Но в остальном я чувствовал себя хорошо. Наверное, лучше, чем когда-либо. Я почувствовал, что всю свою жизнь спал, и лишь теперь наконец проснулся. Нужно было идти, пока двое врачей не начали воплощать в жизнь свои непонятные протоколы. Я сел на операционном столе и свесил ноги. Врачи стояли у противоположной стены мед.отсека и о чем-то шептались. Вдруг, тот, что помоложе, обернулся и увидел меня. Кровь мгновенно отлила от его лица. Он завизжал, выставив перед собой маленький скальпель. Его наставник застыл со шприцем в руке. Глаза его расширились от ужаса. Ноги заметно задрожали.
