– Чёрт знает что! – выругался человек и громко чихнул.
Здесь я позволю себе прервать рассказ. Да простят меня читатели, но уверяю вас, что это первое и единственное ругательство, которое вы услышите в этой книге. Но так было в той рукописи, что оставил после себя мой дедушка, и менять я не решился. Тем более что я со всей ответственностью могу заверить, что ругаться этот человек не любил, лишь в самых неописуемых ситуациях, когда происходило что-то из ряда вон выходящее, как сейчас, он позволял сказать себе это слово. А знаю я это потому, что появившийся человек был моим дедушкой. Но, я отвлёкся от повествования.
– Слышала? – вдруг спросил Кроша.
– Что?
– Мне показалось, будто кто-то чихнул.
– Да? Я не слышала, но мне кажется, что скоро мы будем чихать и чихать очень сильно, потому что заболеем под таким дождём.
– Д-да уж, у меня уже з-зуб на з-з-зуб не поп-падает! – Кроша принялся специально сильнее стучать, чтобы показать, как именно у него не попадает зуб на зуб.
– Пошли домой, – встала Иголка.
Кроша поднялся следом и, взяв её за руку, уже последовал было за ней, как что-то заставило его обернуться.
– Ой, – только и проговорил он и быстро задёргал Иголку за руку.
– Что, что такое? – не сразу поняла она, но повернувшись вслед за Крошей – увидела причину.
К ним приближался человек. Домовятам было от чего испугаться, ведь под проливным дождём, вся одежда его враз промокла и стала свисать, как на чучеле. Да к тому же он размахивал длинными руками и что-то кричал. Разобрать было невозможно, но в целом, вся фигура могла испугать и взрослого домового, отвыкшего от людей.
– Это… Это Он? – по-прежнему стоя на одном месте спросила Иголка.
– Н-незнаю, – прижался к ней Кроша, – он страшный.
Но, по какой-то причине, домовята не убежали с утёса, будто что-то держало их. Наконец человек приблизился достаточно близко, что испугавшиеся друзья смогли разобрать, что он кричит. А кричал он следующее:
– Подождите! Стойте! Не уходите! Подождите меня! Пожалуйста!
Пройдя ещё несколько быстрых шагов, человек встал прямо перед домовятами. Наконец ему удалось разглядеть их. Несколько минут длилось молчание: человек впервые в своей взрослой жизни так ясно видел домовых (про встречу в далёком детстве, о которой упоминалось в самом начале, он и думать забыл, а разум его, испорченный взрослостью – перенёс ту встречу в разряд разыгравшихся детских фантазий), домовята же в свою очередь впервые в жизни видели человека.
