Писарь внимательно посмотрел в глаза Золотушке, привнося успокоительную теплоту и уверенность:
– Ведь никто не знал, что Туч уже умеет писать, занятия должны были начаться только в следующем году.
Иголка неожиданно для себя закивала. Когда читала оставленную записку, то не удивилась этому, но сейчас она поняла это – Туч научился писать сам, раньше всех остальных сверстников. Он всегда был очень любознательным и любопытным. Может, чувствовал, что ему пригодится умение писать? Её предположение тут же подтвердил Писарь:
– Но поступил он так, потому что чувствовал, что может потребоваться его помощь.
– Как он мог чувствовать! Да и… Опасно же там! – воскликнула Золотушка. Слёзы выступили на её глазах. Писарь крепче обнял её.
– Всё это путешествие опасно, это так. Но, Тучка скоро присоединиться к отряду. Может быть его уже в эту самую минуту отчитывает папа. Ох, и не сладко же ему пришлось за эти два дня: столько раз навлечь на себя гнев родителей, ещё не одному домовёнку на моей памяти не удавалось! – пошутил Писарь, хитро улыбаясь. Это подействовало: Золотушка перестала хмуриться, будто потушенный огонёк зажёгся внутри неё.
– Почему ты так думаешь? – с надеждой посмотрела она прямо в глаза Писарю. Она одновременно и сильно переживала за своего сына, и так же сильно злилась на него. Только Писарь, его уверенное спокойствие, удерживали её на месте.
– Я знаю это, – всё таким же уверенным голосом ответил он, – Туч хочет помочь на всём пути. Он, только, дождётся, когда отряд отойдёт достаточно далеко, чтобы не воротиться из-за него обратно.
Видя, что Золотушка всё ещё сильно переживает, хоть уже и не так сильно, как минуту назад, чтобы ещё более успокоить её, Писарь добавил:
– Золотушка, с Тучкой его отец, он не даст ничему случиться.
– Да, да! Там же Ясень, он пошёл вместе со всеми, – подхватили окружающие домовые, чувствуя какую поддержку необходимо дать обеспокоенной маме Тучки.
Благодаря общим усилиям, Золотушка, хоть и не перестала волноваться, ведь она – мама, – всё же обрела спокойствие. Вскоре домовые принялись готовить ужин, и Золотушка помогала им, как и прежде, но ни на минуту не выпуская из мыслей своего непоседливого сына. Она не могла до конца понять Писаря, что он имел в виду, но знала, что всё не просто так.
Только Иголка, нарезая брюкву, никак не могла смириться с поступком своего друга, оставившего её. Она понимала, что он был прав – и если бы предупредил, то она бы не пустила его. Может быть, даже рассказала его маме, чтобы удержать от опасностей. И Писарь прав – Туч не мог поступить иначе. И всё же…
