– Равенна, я никак не могла тебя разбудить. Ты вообще как себя чувствуешь? – тревога с ее лица слетела, но она как-то странно прищурила глаза.
– Нормально. А что?
– Уже восемь утра, а ты спишь. Вставай, через пол часа завтрак, а тебе нужно еще успеть собрать вещи. – тут же она будто сбросила с себя предыдущее выражение лица и вернулась к своему обычному приподнятому состоянию духа.
– Да, сейчас… – Равенна еле выползла из постели, все тело ломило, она с трудом пыталась вспомнить события последних суток. Но одна лишь маленькая деталь- растопленная до самого конца свеча – заставили ее вспомнить каждую минуту прошедших часов. Она тяжело вздохнула.
– Что такое? Ты уверена, что все в порядке?
Равенна подумала с облегчением о том, что она наконец в своей постели и в своем теле. Наверняка это был просто сон, вызванный… чем угодно. Вокруг нее было множество событий, которые могли бы заставить ее крышу немного поехать. Подумав о том, что в общем все не так плохо, как могло бы быть, она ответила:
– Да, мам. Все отлично.
– Может тебе помочь? Ты какая-то разбитая, а наши с отцом вещи уже готовы.
Недолго думая, Равенна ответила:
– Да, было бы неплохо, спасибо.
Равенна очень сильно ценила поддержку матери. Пелагея была одной из тех чутких и все понимающих женщин, которые почти никогда не выставляют свой характер напоказ, стараясь сделать хорошо для своих близких. Но это совершенно не значило, что ее мать была мягкотелой или безвольной – вовсе нет, просто она не докучала своим близким, наблюдая до определенного момента и делая свои собственные логические выводы, которые редко оказывались неправдой. Пелагея талантливо определяла, когда человек готов разговаривать, а когда он с большей вероятностью закроется в себе еще сильнее, отрезав итак небольшое количество путей для дальнейшего разговора. Но, когда чувствовала, что дальше молчать и бездействовать нельзя – начинала активно и четко работать над проблемой, исключая какие-либо риски.
Семья князя и его приближенные завтракали отдельно, что в данной ситуации делало одолжение Равенне. После вчерашнего она едва ли смогла бы сейчас смотреть Оттону в глаза или разговаривать с ним так же, как это было до его предложения. Вспомнив о нем, она тяжело вздохнула. Равенна, как и пол государства, несомненно, была в восторге от княжеского кузена. Она считала честью видеть его хотя бы по праздникам и находиться с ним, можно сказать, в коротких отношениях, если сравнивать с другими девицами. Но после его предложения она будто бы сникла. Он, конечно же, был для нее хорошим другом, и она едва ли могла представить, что он мучает шаманов и вообще разделяет политику старших. Он всегда с почтением относился к их семье и никогда не говорил о какой-то неполноценности шаманов и людей. Да о чем можно говорить, если он сделал предложение ей, Равенне Мэйн, обычному человеку! Нет, он бы точно не стал плохо относиться людям только из-за их фракции.
