– Значит, он будет завтра! Приглашён к обеду! – уже не скрывала своей радости Софья.
– Ага! Приглашён! – подтвердил отец, довольный тем, какое впечатление эта новость произвела на дочь.
– А каков он? Хорош собой? – спросила Софья.
– Откуда же я знаю! – удивился отец, – Разве это по телефону увидишь! Голос приятный, мужественный.
– Ах! Он наверняка красавец! – мечтательно произнесла Софья, – Статный, высокий, с волнистыми русыми волосами…
– И фиолетовыми усами, – усмехнулся Павел Петрович.
– Это ещё отчего? – удивилась Софья.
– Так иностранец же! – ответил отец, лукаво прищурившись и подмигнул Софье.
– Он, папенька, с вами на каком языке разговаривал? – в свою очередь спросила Акимовна.
– На французском! – ответил Павел Петрович.
– Ах! – Софья всплеснула руками, – Что же я тут сижу! Нужно как следует подготовиться к его приезду! Няня, помнишь ли то платье, что мы у Наденьки заказывали? Так вот надо его переделать! Непременно! На парижский манер!
– Да когда же мы успеем, Софья? – удивилась Акимовна, – Времени то у нас до обеда.
– Так надо с утра пригласить Наденьку, хоть кружева на нём пришить! – воскликнула в отчаянии Софья.
– Так во сколько же её приглашать? Вы изволите спать до обеда, – возразила Акимовна.
– Ну, ради такого дела я могу и пораньше встать! – заявила Софья.
– Что же с утра её звать? – ещё раз уточнила Акимовна.
– С утра! – подтвердила Софья, она как никогда была полна решимости, ей хотелось произвести благоприятное первое впечатление на этого господина. К тому же чтобы женихи, вот так сами напрашивались в гости в родительский дом – это стало очень большой редкостью в наше время!
Семейство завершило трапезу, после чего Софья Павловна сама изъявила желание сесть за пианино и что-нибудь сыграть. Ей захотелось размять пальчики, вспомнилось несколько милых и очень душевных мелодий.
И она так увлеклась, что промузицировала весь вечер, пока её папенька, сидя в гостиной, ворошил страницы газет. Впрочем, музыка ему не мешала, наоборот, она оказывала на него благотворное действие, навевая приятные воспоминания о его покойной супруге, которая была столь хороша собой, чиста душой, как ребёнок, и так изысканна, которая тоже бывало вот так вечером сядет за инструмент и играет, сначала по нотам, потом вдруг её, словно жар, охватит порыв вдохновения, и она перейдёт на импровизацию, проникнутую такой сладкой нежной болью и трепетанием, что кажется сам воздух оживает вокруг неё, в эти моменты Павел Петрович не мог удержать скупых мужских слёз, настолько он любил Елизавету, настолько трогали его душу её музыкальные сонеты и проникновенные импровизации.
