– Именно поэтому у меня ее нет. Садитесь.
Аня опять осмотрелась, увидела сзади себя кресло, на котором лежала та самая книжка, которая была в посылке, судя по размерам, переложила ее на пианино и скромно присела, чуть опустив с плеча шаль. Книжка о художниках классической школы.
– Вам так удобно?
– Да.
Алик сомнительно повел бровью и принялся за работу.
Он писал красками, хоть и думал вначале сделать портрет углем или тушью. Что-то подтолкнуло его сразу начать серьезную работу.
Алик не славился среди знакомых многочисленными заказами, но если они все же приходили, то праздник был неописуемый. Теперь он, конечно, реагировал на такие события с прохладцей, но радость оставалась.
Аня оказалась хорошей моделью. Сидела смирно, даже ничуть не изменив позу.
– Ты не устала?
– Нет. Мне даже нравится. Я раньше никому не позировала.
– Может, поэтому ты так стараешься.
Холст немного дрожал на мольберте, и этот звук добавлял работе усердности, как показалось Ане. Натянутый холст Алика, как часто бывало, немного пошел пропеллером, но он уже к этому привык и не замечал.
– Шаль фактурная очень. Да и само лицо необычное. Сложно рисовать. Может, вы кушать хотите?
– Нет. Не хочу, спасибо. Только у меня одна просьба… Не будите меня больше по утрам. Я не бегаю.
– Жаль… Да это я, честно говоря, из вредности.
– Я так и поняла.
– Не обижайтесь. Просто я очень расстроился, когда узнал, что мне не достанется квартира. Это была последняя надежда на место. Видите же, что делается? – указал он кивком на холсты.
– Играете? – спросила спустя несколько секунд Аня, намекая на пианино.
– Немного.
– Здорово.
– А вы нет?
– Нет. Меня мама пробовала научить, но так и не смогла.
– Почему?
– Я сказала, что уже все умею после двух занятий.
– Да, – засмеялся Алик, – это на вас похоже.
– Я вынуждена принять это как оскорбление.
– Вы тоже вредная, как и я.
– Не парируйте.
– А вы не грубите.
– Я сейчас уйду, и у вас не останется ни одной модели.
Алик перестал рисовать и пристально посмотрел на Аню, держа одну из кисточек во рту и поставив руку на пояс.
– Ладно, больше не буду, – сказала она.
Алик снова стал рисовать.
– А до которого часа вы можете мне позировать? – спросил он с кисточкой во рту.
– Только не очень допоздна.
– А «очень допоздна» это для вас сколько?
– Час-два ночи.
– Ох ты! – оценил Алик, уже освободив зубы от кисточки. – Вы сова, да?
– Да. А вы нет?
– Если я бегаю в семь, значит, наверное, нет. Надо же когда-то спать.
– А я не могу спать так рано. Подождите… значит, вы скоро уже ляжете?
