В офисе на малой Дмитровке меня ждали коллеги по полиграфу, я привезла им самопальные датчики для измерения дыхания, которые смастерил для нас один рижский кулибин. Датчики работали неплохо, и стоили в 3 раза дешевле фирменных. На радостях психофизиологи стали предлагать мне распить шампанского, от чего я твердо отказывалась, но в конце концов моя воля была сломлена и я пригубила пузырящейся жидкости. Мы выпили за дальнейшее сотрудничество и я покинула дружелюбную компанию.
На душе и в теле потеплело, я подумала, что надо все-таки идти помедленнее, чтобы два глотка шампанского успели выветриться полностью. Через пол часа я уткнулась в 4-х этажное здание, в котором находились апартаменты Виктории. Я набрала код и открыла подъездную дверь. Передо мной была широкая лестница, промятая от 100-летних хождений по ней в середине. Пахло приятно: старым ветхим домом. Пока я поднималась на третий этаж по широким добрым пролетам, между 2-м и 3-м этажом мне встретился дедок, куривший беломор.
На 3-ем этаже был длинный коридор, по бокам которого располагались двери в квартиры. Большинство из них были невзрачного вида и, наверное, прятали за собой самобытных хозяев эпохи сталинизма. Дверь Виктории была из темного дерева, отличалась большим размером и была с круглой ручкой, похожей на руль автомобиля. Рядом я заметила камеру – что ж, безопасность – важное дело.
Я нажала кнопку звонка, и внутри его не услышала… Бронированная, – почувствовала я себя героем анекдотов про Штирлица. Дверь открылась с приятным сейфовым щелчком. Я вошла внутрь, Виктория поздоровалась и дала мне пухлые тапочки для гостей.
Виктория была очень возбуждена и с порога принялась рассказывать мне о том, как провела эти дни. Говорила быстро, бегая по огромной кухне и размахивая руками и мне показалось, что она стала похоже на «раннего» Аркадия с его приступами.
Я сидела за круглым обеденным столом, разложив вокруг себя результаты методик, анамнез в папке и другие психологические приблуды.
– Знаете, мне кажется, что я теперь не я, а кто-то другой. Я как будто сопротивляюсь, но сделать ничего не могу. Чувство к Аркаше меня полностью поглотило, но я боюсь ему полностью отдаться, боюсь разочарования и пустоты, которые последуют за ними. – Виктория носилась вокруг стола, выбрасывая большое количество энергии. Она то и дело спрашивала, не подлить ли мне кофе, хотя моя чашка с момента прихода не опустела и наполовину.
– А больше всего меня расстраивает то, что я не могу забыть свое прошлое, оно постоянно меня тяготит и как будто затягивает назад. Я слышу голос в голове, который говорит мне, что я не нормальный человек, что не смогу жить как все, в обычной семье, с детьми. Мне кажется, что Аркадий меня разлюбит и я навсегда останусь одна и меня завалит глиняными черепками времени. – Эпитет с черепками мне очень понравился. Широким жестом я отодвинула в сторону тесты и попросила Викторию сесть напротив. Я поняла, что если её сейчас не остановить, то провести психотерапевтический сеанс в нормальном ритме не удастся: клиентка выйдет из равновесия и уже не сможет включиться в процесс. К слову сказать, Вика была менее гипнабельна и менее внушаема, чем Аркадий, поэтому расслабить её быстрым сеансом транса было проблематично. Вообще, хоть и в мировой практике к подобным корреляциям ученые относятся скептически, я заметила, что женщины менее подвержены гипнозу. Они сложнее расслабляются, более чувствительны к помехам и хуже концентрируются на каком-либо стимуле. А то, что несмотря на это слабый пол более подвержен обманщикам и разного рода мошенникам с цыганками, так это от того, что женщины склонны к фантазированию. То есть жулики действуют не через гипноз, заставляя отключаться сознание и работать на подкорке, а через самое что ни на есть сознание и здравый смысл. Женщина в голове просчитывает, какую выгоду сможет извлечь, а ошибаясь, не может себе в этом признаться, списывая все на спецприемы прощелыг.
