Не желая терпеть навязчивость служанки, Бланшар пылко убеждал её, что о свадьбе пока не может быть и речи. Ведь в квартале тотчас возникнут лишние подозрения. Пусть все думают, что Вероник всего лишь продолжает служить племяннику, как прежде служила его тётке.
Теперь он старался вставать рано и, сытно позавтракав, усаживался в хорошо натопленной комнате за купленный недавно массивный дубовый стол и принимался за работу. Что и говорить, корпеть над рукописью в уютном доме ни шло ни в какое сравнение с мучительными попытками в убогой конуре. Когда ноги упирались в козлы стола и спина нестерпимо ныла от неудобной позы. Из носу текло, а зубы выбивали дробь. Пожалуй, помощник издателя был прав, говоря, что занятие литературой – удел богатых людей, а для тех, кто вынужден заботится о куске хлеба – это непозволительная роскошь. Служанке было строго-настрого наказано не отвлекать его по пустякам и лучше вовсе не являться в кабинет, пока он сам не сочтёт нужным позвать. Эжен вновь нагромоздил целые потоки лживых объяснений, что сочинял с неменьшим вдохновением, чем работал над рукописью. Разве она не хочет, чтобы он прославился? Неужели стать женой знаменитого писателя хуже, чем супругой скромного рантье? В конце концов, он старается не только для себя. И Вероник счастливо вздыхала и промокала подступившие к глазам слёзы всякий раз, когда молодой человек бросал высокопарные фразы. Она покорно кивала в готовности угождать любимому, оставаясь в тени.
Когда Бланшар прочёл несколько страниц собственной рукописи, то едва не вскрикнул в полный голос от охватившего его восторга. Да! У него получилось! Это совсем не похоже на предыдущие скромные заметки. Ему удалось чётко сохранить стиль, и повествование шло так гладко и естественно, словно автором был умудрённый сединами маститый писатель, а не бедный молодой человек двадцати трёх лет от роду. При этом он начисто отбросил то, что его собственных фраз не набралось бы и на абзац. И вся его заслуга, что изредка меняя слова в предложениях и добавляя короткие фразы, он не испортил исходный текст. Но, глядя на несколько страниц написанных собственным почерком, Бланшар испытал настоящее счастье. И, не в силах сдержаться, вскочил с места и бросился в кухню.
– Вероник! Ах, моя дорогая! – крикнул он, заключив оторопевшую служанку в объятья.
Девушка уставилась на него и приоткрыла рот. Бедняжка не отличалась быстротой мысли и никак не могла сообразить, как ответить на эдакое проявление чувств. Но Эжену вовсе не нужен был её лепет. Он наслаждался своим, хоть пока и небольшим, триумфом и искренне хотел разделить его с ней.
